что было дальше, но девушка и так это знала. Почему нет?

– Скажите, все побрякушки были в одном месте, а вот это вы нашли где-нибудь под столом?

– Под диваном. А вы откуда знаете, ритана?

– Порвано же, – показала цепочку Тони. – Значит, потеряли, валялась… а это ж талисман на счастье?

– Ну да. У меня тоже такой…

– Вот. Добровольно такое не оставляют, а потерять могли, – кивнула девушка.

Женщина свела к переносице густые черные брови и пожевала нижнюю губу.

– Думаете, ритана, случилось с жиличкой чего?

– Скорее всего, – кивнула Тони.

Что с ней могло случиться? О, что угодно! Она могла попасться, когда вытаскивала труп. Могла просто все бросить и сбежать. Могла… к примеру, если мужчина приехал не один, а с водителем… вот тогда ей точно пришлось бежать наспех. Потому и бросила большую часть вещей. И побрякушки… что поценнее она взяла с собой, а тут… серебро, перламутр, то, что стоит медяки на побережье.

Тони решила рассказать обо всем Эрнесто Риалону, а костюмы купила. Оба.

Зачем?

Да кто ж его знает! Захотелось…

И жемчужинку получила в довесок. Тоже захотелось.

* * *

Рейнальдо покупку одобрил.

Тони разложила ее в магазине на прилавке и принялась подкалывать булавками – прежняя владелица в некоторых местах была немножко объемнее. В груди, например. Надо сейчас сколоть, а потом хоть как-то, но прошить. Чуть-чуть, чтобы не болталось все, как у козы вымя. Не вату же подкладывать?

Выпадет еще, народ насмешит.

Тихонько звякнул колокольчик.

– Добрый день, ритана.

– Здравствуйте, сеньора.

Вошедшая женщина была удивительно хороша собой. Черные волосы уложены в сложную прическу, дорогое платье, черные глаза, точеное лицо…

Таким место не в ее магазинчике, а где-то в дорогих лавках на центральной улице.

И все же, все же…

– Я могу вам чем-то помочь? – дружелюбно спросила Тони.

– Не знаю, – честно ответила дама, прошлась по магазинчику, пожала плечами. – Не знаю. Говорят, у вас встречаются интересные вещички…

– Для вас? Для подарка? Для супруга? – подметила Тони обручальное кольцо.

Сеньора снова пожала плечами.

– Не знаю…

Тони задумчиво хмыкнула. Самый худший вид покупателя. Не знающий, чего изволит.

Все-то у дамы есть. А что ей нужно? Чего она хочет?

Не ясно даже ей самой.

Чего-то…

Дети? Судя по всему, дети у нее есть, но ими занимаются служанки. А что остается делать сеньоре? Ухаживать за собой?

Ходить в гости?

Гулять по театрам и балам?

Да, многих это устраивает. Но не эту даму, нет… слишком сильная и цельная у нее натура. Такие любят от души и ненавидят до боли. Такие не готовы всю жизнь прожить певчей птичкой на ветке… даже не на свободе, нет. В клетке…

Она так не сможет. Вот и остается – ездить по магазинам, что-то искать, или искать себя… она сама пока не знает.

Тони улыбнулась.

– Кажется, у меня есть то, что вам нужно.

– Неужели?

Девушка пожала плечами.

– Для дамы с вашим вкусом, вашим изяществом – несомненно. Пройдемте, прошу вас…

Старый станок.

Не ткацкий, нет. Удобная распорка, на которой покоится круглая подушка, аккуратно приколотый на ней сколок, даже уже начатый, тихо побрякивающие коклюшки…

– Что это?

– А вот это – папка. Поглядите, пожалуйста.

Тони протянула женщине сколки, но папка повисла в воздухе.

– Откуда вы знаете, что я плела кружева?

– Я не знаю. Просто у вас такое… одухотворенное лицо. Мне показалось, что это вам подойдет… не вязание или вышивка, они банальны, а именно кружевоплетение.

Тони лично ни вязать, ни вышивать, ни кружева плести не умела, и никакое умение ни лишним, ни банальным не считала, но чувствовала, что именно надо сказать этой милой и грустной женщине, которая пытается найти хоть какое-то дело в своей жизни.

Женщина кивнула. Уселась на банкетку рядом с подушкой, ласково провела пальцами по коклюшкам.

– Кому они принадлежали?

– Одной мастерице. Она больше не могла плести и продала все.

– Именно так?

– Именно так. Сказала, кого узор позовет, тому и владеть.

Мастерица, собственно, умерла, подушку продала ее семья, да и слова Тони придумала. Но здесь и сейчас ей казалось, что так – правильно. Вот именно так.

– Пожалуй… Сколько я вам должна?

Женщина все же приняла папку и теперь перебирала сколки. Что-то вызывало в ее глазах искры интереса, что-то явно откладывалось «на потом»…

Тони улыбнулась и назвала цену.

Кажется, она угадала. И в этот раз – угадала.

* * *

Эрнесто Риалон ласково коснулся ладонью отполированного человеческого черепа. Ночи он ждать не собирался, есть время – надо работать. Есть ритуалы, для которых важно и время, и место. Есть те, которые хоть ты на рассвете проводи. Вот у него сейчас был второй вариант, когда нужен только реквизит – и некромант.

И вот не надо! Приличные некроманты давно уже с лопатой по кладбищам не ходят и могилы не разоряют!

Анатомический театр и только анатомический театр!

И даже специальные разрешения на использование частей трупа.

Эрнесто надо было решить отложенную «на потом» задачу. Не хотелось, но надо, честно говоря.

Барбара.

Он еще женат – или уже нет? И что с его супругой? Она сбежала, или еще что-то произошло, или…

Надо бы, конечно, раньше этим заняться. Но будем честны, ритана Барбара в жизни тана Риалона была даже не на сотом месте. Где-то там, далеко, после хорошего кофе и удобных тапочек.

Шуршит что-то такое в доме – и пусть ее. Статус обеспечивает, опять же, попользоваться иногда можно. Да и сыну мать нужна…

М-да.

Лоб здоровый, скоро своих детей наделает… ладно!

Эрнесто понимал, что поступал по-свински. Или нет? Барбара получала, что хотела, он получал, что хотел. А с чувствами и эмоциями это не сюда, это в соседний вольер.

Это сейчас ему захотелось чего-то другого.

Мужчина поверил, что может быть счастлив, что его могут любить, что можно как-то иначе… когда от тебя не шарахаются, как праведник от демона, когда доверчиво прикасаются к руке, когда ищут защиты и помощи…

Да, нормальные человеческие отношения, которые раньше ему были просто недоступны. Вот и выбирал что попроще.

А сейчас… человек такое создание. Покажи палец, так он руку по плечо отгрызет и за ногами потянется. Хотелось большего.

А есть ли повод и возможности?

Итак, что же с Барбарой?

Череп, семь свечей, волосы…

Слов – и тех не требовалось, слова нужны для концентрации. А когда некромант привыкает работать со своей силой, когда она становится привычной и послушной частью его естества, тут и жестов-то не нужно. Одно движение ресниц.

И, повинуясь воле мага, загораются черные свечи. Холодным, синеватым пламенем.

Синеватое пламя светится в глазницах черепа, синеватым пламенем вспыхивают волоски… но Барбара не отзывается.

Душа не приходит.

Ритуал для мертвых не срабатывает. Тут одно из двух. Или она мертва прочно, так, что даже душа уничтожена (второй вариант – ушла на перерождение). Или она жива.

Попробуем ритуал для живых.

Вот уж определить, жив человек или мертв, может каждый некромант. Кто-то, с подходящей специализацией, и вовсе делает это одним движением руки. Просто холод чувствует.

Эрнесто так не мог. Он боевой некромант, ему