Я обернулась, глядя усталым и презрительно – злобным взглядом на демона, который помахал у меня перед глазами двумя экземплярами акта.

– Послушай, – я потащила демона на кухню, где на полке лежали те самые проклятые часы, показывая два часа дня. – Ты видишь, что происходит? Посмотри вокруг! Меня хозяин прибьет! Скоро соседи с факелами придут выламывать мою дверь! Да меня торжественно сожгут во дворе, привязав к сушилке для белья, свалив всю старую мебель, которая отсырела в подвале. Я хочу прекратить игру! И пока ты не скажешь, как это сделать так, чтобы все стало по-прежнему, без каких либо «санкций» и «неустоек», я не подпишу акты!

Если что, я знаю еще много угроз из бухгалтерского гримуара! В моем арсенале есть несколько заклинаний. Обычно они начинаются со слов: «Устали работать? Хотите сесть?», которые превращают хитрое и изобретательное начальство, в послушное и грустное.

– Наказание мое, не хочу тебя расстраивать, но, игру, если быть предельно честным, просто так остановить нельзя! – фыркнул демон, а у меня дрогнула рука, разливающая чай на две кружки. – И не надо пугать меня актами. Я могу их подписать за тебя. Никто смотреть не будет, ты или не ты, расписывалась. Акт есть? Подпись есть? Отлично! Если есть какие-то претензии, то можешь отправить их в Небесную Канцелярию. Только учти, насколько я знаю, там еще претензии с 1252 года разбирают. Первые жалобы на инквизицию и пытки. Если повезет, то через лет сто к четырнадцатому веку перейдут. Но ты, главное, пиши… Чем больше, тем лучше! Ребята очень скрупулёзные, авось, до Страшного Суда успеют! Там целые горы жалоб на жизнь, отдельная гора «рожей не вышел/вышла», видел даже, с позволения сказать, стопку с претензиями одиноких женщин, которые начинаются стандартно: «Как же так, я – красавица – раскрасавица, умница – разумница, и вся такая принцесса, и при этом одна – одинешенька! Пошлите мне кого-нибудь!».

– А когда Страшный Суд? – поинтересовалась я, понимая, что в одиночестве есть свои плюсы. А если мне снова пошлют "кого-нибудь", я буду сдыхать наперегонки с ремонтом и репутацией.

– Его уже несколько раз откладывали! Не успевают! – махнул рукой демон, усмехаясь протянутой ему кружке с чаем.

– Я так понимаю, что мне придется выбирать из тех, кто у меня тут был? – осведомилась я, глядя, как демон помешивает чай, встряхнув каштановыми локонами и подарив мне едва заметную улыбку – благодарность. – Я – не первая, кто играет в эту игру?

– Знаешь, что я тебе скажу, наказанье мое, – странно усмехнулся демон, откладывая ложечку. Он смотрел на меня как-то странно, задумчиво, слегка наклонив голову набок. – Мы помогаем решить вопрос одинокой жизни. Никто из клиентов не остался влачить свое одинокое существование на этой грешной земле! Мы работаем на результат!

Я задумчиво размешивала свой чай, глядя на пузырьки в центре вихря событий, сотворенного моей ложкой, и украдкой бросая взгляд на чайные глаза демона.

– Это хорошо! Я уже не боюсь умереть в одиночестве! – вздохнула я, глядя на два акта. – Поверь мне, если ко мне в ответственный и торжественный момент не протянется рука какого-нибудь упыря, всю жизнь трепавшего мне нервы, со стаканом воды, то я даже не расстроюсь!

Демон осмотрелся по сторонам, а потом улыбнулся, приближаясь ко мне, словно для поцелуя.

– Бойся желаний своих, – прошептал он, едва слышно, украдкой подняв глаза и глядя поверх моей головы. А потом мило улыбнулся и протянул мне конфетку.

– Кушай и не расстраивайся, наказание мое! У меня еще есть!

– Не нужна мне твоя конфета! – возмутилась я, отодвигая от себя подальше чужую руку. – Вы у меня знаете, сколько крови выпили? Больше, чем все комары в моей жизни вместе взятые!

Демон исчез, положив мне на стол акты и конфету, а я внимательно следила за часами. С каждой секундой сердце ёкало и нервничало. Стрелки неумолимо ползли к полуночи, отмеряя последние секунды моего одиночества.

Ровно в полночь, я встала, закрыла глаза, глубоко вздохнула и открыла дверь в коридор, в котором стоял высокий, бледный и очень красивый мужчина с черными волосами, украшенными шелковой лентой.

– Я вас приветствую, миледи, – прошептал он, глядя на меня горящими в темноте алыми глазами.

Мужчины есть в русских селеньях,

Их все «мужиками» зовут,

На бабьих сидят иждивеньях,

Последние деньги пропьют!

Зарплату домой не приносят,

С дивана слезать не спешат,

Но ласки и нежности просит

Скупая мужская душа!

Работай на двух – трех работах,

Его обстирай, накорми,

И все остальные заботы

На хрупкие плечи возьми.

Горящие избы и кони

уже никому не нужны,

Он курит на старом балконе,

Гордясь, своим званьем «мужик»!

Кристина Юраш а ответ Некрасову

Я стояла и в полумраке смотрела на этого аристократичного и вполне респектабельного красавца средних лет, чьи благородные виски уже слегка посеребрила седина. Он одарил меня тягучим взглядом вишневых глаз, откинул жгучую прядь волос, демонстрируя мне профиль, достойный старинного портрета в вызолоченной раме. Моя рука тянулась к включателю, дабы в полной мере насладиться присланной мне красотой. Седовласый граф со взглядом «О, времена! О, нравы!» мне крайне импонировал. Я даже представила на секундочку, как мы будем украшать семейный портрет.

– Миледи, вы просто сразили меня наповал, – томно прошептал красавец, лаская меня взглядом. – Такой изумительно красоты я не видел никогда… Ах, как у вас тут уютно. Сыро, темно и …

Я включила свет, чтобы получше рассмотреть моего гостя. В этот момент раздался такой визг, словно в женскую раздевалку по фитнесу заглянул сантехник с наивным вопросом: «Кому тут трубы прочистить?». Визг перерос в шипение, жених съежился до размера чего-то маленького и черного. И это маленькое и черное метнулось в сторону моего шкафа, и юркнуло в щель приоткрытой створки. Я стояла в коридоре подозрительно глядя на шкаф. Ой, зря… В шкафу раздался шелест, что-то оборвалось, а через секунду раздался грохот рухнувшей полки и крик! Какая боль, какая боль, утюг и моль – пять – ноль! Там же придерживать надо, когда трогаешь верхнюю полку!

Из шкафа вывалился тот самый, очень респектабельный джентльмен, с моим бюстгальтером на голове и ужасом в глазах!

– Свет! – заверещал он таким голосом, каким может кричать: «Насилуют!» девственница из пуританской семьи при виде фотографии любого мужика с полуголым торсом.

Обычно душераздирающие крики: «Свет!» раздавались в тот момент, когда проходя мимо санузла с включенным светом, ты рефлекторно вспоминаешь об экономии, матушке природе, экологии, а заодно решаешь проверить, есть ли там кто живой или нет?