— Почему без звонка? — затараторила женщина. — Надо было позвонить, я бы встретила, пельмешек твоих любимых налепила.

— Так получилось… Мама! Телефоны… — жабоиду никак не удавалось вырваться из маминых объятий. — В общем, сплошная засада.

Женщина отстранилась.

— Опять вляпались?

— Почему «опять», мама?

— Ну да, действительно, почему «опять», если у вас это постоянно. Говорила тебе, не водись с Василисой. Не доведёт она тебя до добра, не будет проку. А ты как приклеился к ней.

— Мама!

— Что, мама? Я уже триста девятнадцать…

— Мама! — вновь повторил жабоид и скосился в мою сторону. — Мы не одни.

— Ну ладно, ладно, — женщина отпустила его и перевела взгляд на меня. И умилилась, как будто только что увидела. — Ой, какой хорошенький. Новик? Твой?

Интересно, откуда она догадалась, что я новик? На лбу у меня это не написано и ни в каких документах не отражено. И что значит «твой»? Я ничей, я свой собственный.

Жабоид присел на край стола и забарабанил пальцами по столешнице.

— Собственно, мама, я к тебе по этому вопросу. Василиса… Понимаешь, её захватили гномы, и мы с моим другом Игнатиусом пытаемся её освободить.

— Игнатиус? — женщина сузила глазки. — Какое интересное имя. А Игнатий Лойола ему случайно не родственник?

— Не родственник, — ответил я. — Всего лишь тёзка.

— Ага, — женщина продолжала смотреть на меня с недоверием.

— В самом деле не родственник, — вступился за меня жабоид. — Я проверял.

— Проверял?

— Мам, ну не враг же я себе.

— Ты? — женщина в сомнении закусила губу. — Ладно, я так понимаю, вы за помощью?

— Да мама, за помощью.

— И что моя сынонька удумала на сей раз?

Жабоид помолчал, собираясь с мыслями. Было видно, как трудно ему подобрать слова, которыми можно объяснить родительнице свою просьбу. Он и не смог подобрать, поэтому сказал просто:

— Меч-кладенец, мама. Нам нужен меч-кладенец.

— Что-о-о-о?

В этот миг Матильда Андреевна стала походить на Ядвигу Златозаровну, когда жабоид попросил у неё Горбунка. На лице читалось то же удивление — а не обнаглел ли ты родимый? — только предмет просьбы стал другим. Меч-кладенец. По сказкам с ним знаком каждый — огромной силы оружие, способное прорубать в рядах врагов целые бреши. Тот, кто им владеет, становится непобедимым. Это что ж получается, если мы завладеем мечом, все гномы, сколько бы их ни было, станут нам нипочём!

Ай да жабоид, ай да кикиморин сын. Как удачно придумал. Только мама его с этим, похоже, не согласна.

— Забудь! — гневно воскликнула Матильда Андреевна.

— Мама! — не менее гневно воскликнул жабоид. — Без него у нас ничего не получится. Он нужен. Очень нужен.

— Но, — кикимора едва не зарыдала, — достать его всё равно что… по краю лезвия… по самому краю.

— Надо будет — значит, по краю. Ты же знаешь, мама, ради Василисы…

Матильда Андреевна поднесла ладони к лицу. Жабоид шагнул к ней, обнял. Она украдкой вытерла слезу.

— Ох, сынонька мой… Где меч-кладенец запрятан, один лишь дед Лаюн знает, а выпытать у него…

— Выпытаем, — уверил её Дмитрий Анатольевич. — Ты скажи только, где искать дедушку.

— Где… Всё там же, в Курином околотке. Вот только сомневаюсь, что получится у вас.

— Получится. У меня не получилось бы, а с Игнатиусом… Видела бы ты, как он Верлиоку завалил.

— Верлиоку? — вновь встрепенулась женщина. — Вы мирянина убили?

Жабоид растеряно заюлил глазами, понимая, что сболтнул лишнего.

— Завалили или… ранили… Он упал, мы взяли Горбунка…

— Так вы ещё и Горбунка украли? — Матильда Андреевна посмотрела на болонку, та от радости, что на неё наконец-то обратили внимание, завиляла хвостом. — Великий Боян…

— Мам, ты только не говори никому.

— Не говори? Да завтра и без меня весь Мир об этом знать будет. За вами такая охота откроется! Горе мне… Все законники на вас ополчатся.

Матильда Андреевна очень расстроилась, и у меня впервые зародились сомнения относительно того, что мы всё делаем правильно. Судя по её реакции, мы преступили черту, которую ни в коем случае не должны были преступать, и отныне радость встреч с гномами окажется не самым сильным потрясением.

— Что ж с вами делать… — Матильда Андреевна приняла вид серьёзной дамы из департамента образования. — Поступим так: сейчас покушаете, отдохнёте, а с утра пораньше отправляйтесь в Куриный околоток. Отныне вы оба — отверженные. Здесь вам оставаться опасно, ибо охотники в первую очередь сюда нагрянут.

Из Болотной лужи мы уехали затемно. Провожать нас вышел весь обслуживающий персонал комплекса — обнимали, хлопали по плечам, желали удачи. Дмитрия Анатольевича здесь любили и уважали, что не удивительно, ибо местный народ состоял исключительно из кикимор и леших. Весьма спаянный коллектив, можно сказать, клан, а мама жабоида в нём глава. Петрович, охранник со стоянки, подарил мне пачку патронов и патронташ. Матильда Андреевна поколдовала, пощёлкала над патронташем пальцами и сказала, что теперь на нём тоже заклятие скрытости, и я могу носить его вместо брючного пояса.

— Телефон возьми, — сунула она жабоиду старенькую «раскладушку». — Я симку от чужого глаза спрятала, неделю вас не вычислят.

— Зачем он мне, мам? Кому звонить-то?

— Мне позвонишь, чтоб я не волновалась.

Подкатил Горбунок, я сел на место водителя, жабоид устроился сзади — именно устроился, потому что он не сел, а улёгся и ещё ноги вытянул. Горбунок моргнул фарами на прощанье и выехал на дорогу. Трасса была пустая, и только ветер вил по асфальту снежную крупу.

— Что значит отверженные? — спросил я, когда мы отъехали от гостиницы.

Жабоид дремал, разговаривать ему не хотелось.

— Забей…

— Гвоздь в твою деревянную голову! Какие такие отверженные?

Я был настроен весьма решительно. Меня совершенно не устраивала роль жертвы, а из разговоров болотных служащих я выслушал, что отныне на нас ополчатся неведомые охотники. Тот же Петрович, одаривая меня патронами, сказал, дескать, пригодятся, и попрощался, как с покойником.

— Не паникуй раньше времени, — зевнул жабоид. — Это мама краски сгустила, чтобы я осторожнее себя вёл, а на самом деле ещё не факт, что нас в списки внесут. А если и внесут, то столько времени уйдёт. Бюрократия…

В заднее стекло ударил сноп света. На мгновенье я ослеп, прикрыл глаза ладонями и почти сразу услышал глухой шлепок. Горбунок заверещал, привстал на задние колёса и резко рванул вперёд. Я несколько раз зажмурился, надавил пальцами на глаза и, когда зрение восстановилось, увидел торчащий в стекле арбалетный болт. Жабоид его тоже увидел, выдохнул и впал в прострацию.