Марина, как ты не понимаешь! Зайди и дверь закрой.

— Ну ладно, чего орать-то.

Они подошли ко мне, сели у кровати на стульчики. Света смотрела затаив дыхание. Марина обвела взглядом помещение, перевела на меня откровенно равнодушный, даже пренебрежительный взгляд, потом посмотрела на подругу.

— Ты такая влюбленная, даже противно, — усмехнулась она.

— А ты с Никитой не такая что ли?

— Вот еще!

Света не сводила взгляда с меня взгляда. Она упомянула Никиту? Это его подруга?

Марина продолжала.

— И что ты в нем такого нашла, не понимаю.

— Он красивый…

Марина прыснула.

— Ой ты боже мой! Совсем что ли? Чего в нем красивого? Здоровенный амбал. У него и не стоит, наверное, от своих пищевых добавок и разных стероидов.

— Да что ты такое говоришь! — вскинулась Света, повернувшись к подруге.

— Да что знаю, то и говорю! Все они одинаковые. Только штанга у него на первом месте.

Света на это промолчала, сжав зубы. А Марина, прищурившись, продолжила.

— Ты что, влюбилась в него что ли?

— Может и влюбилась, а что?

— Да ничего. Глупо.

— И что здесь глупого?

— Боже мой, Светочка! Когда же ты поумнеешь-то! — Марина посмотрела на подругу уничтожающим взглядом. — Он-то об этом знает, хотя бы?

Я хотел сказать, что да, знаю, и именно в эту секунду испытал к ней такие же чувства. Но на самом деле я только подумал об этом. Хоть кричи — никто из них и не услышит сейчас, к сожалению.

— Он не знает, — тихо произнесла Света. — Может, и вообще никогда не узнает.

— К счастью для тебя, дура.

— Перестань!

— Если не лучшая подруга тебе это скажет, то кто же еще? — Марина встала, кинула кривой взгляд на меня и собралась было идти к дверям, как случилось что-то странное. Перед глазами появилось новое сообщение.

Процесс трансформации закончен.

Программирование сознания 100 %.

Объект производит излучение стабильно.

Радиус воздействия увеличивается со скоростью 10 м/мин.

Результат продвинутый.

Приступаю к поиску Субъекта во внешней среде.

После этого сообщения картинка передо мной из мутно-серой сменилась ярко-красной, кровавой, грудь вздыбилась, голова оторвалась от подушки, изо рта вырвался сдавленный хрип. И в этот краткий миг я очень четко увидел глаза этих девушек, отшатнувшихся от него к стене. У Светы они были абсолютно белыми, а у Марины черными, как угли. В алом мареве я отчетливо видел два белых продолговатых пятна и два черных.

Потом они медленно погасли, картинка размылась, а провалился в глухую черноту.

Егор.

На сегодня рабочий день мой закончен, настроение прекрасное, солнышко садится за холмами.

Я поправил шапочку на голове, людям не нравится смотреть на меня без нее. Не так заметно, что у меня голова слишком большая. Ну, я же не виноват, что у меня врожденная болезнь, водянка. Я с детства такой. И уже привык к тому, как на меня смотрят. Меня из-за этого и называют Лампочкой, Головастиком или просто уродом.

Я домой после работы не стал заходить, а взял с собой на работу и одел сразу самый новый спортивный костюм. Бабушка, сколько себя помнил, конечно, была хорошая, но очень не любила, чтобы я общался с другими людьми. Она боится, что они будут меня обижать. Но я уже не боюсь, я же взрослый, мне почти тридцать лет. А пристают ко мне всегда только одни и те же пацаны, с соседней улицы, я уже к ним привык. А еще я умею их напугать, притвориться, что больно — и они уходят.

На нашей улице через три дома детский садик, я любил смотреть за детишками, как они играют. Иногда мне даже хочется зайти к ним и поиграть. Но тетя воспитатель не разрешает, говорит, что посторонним заходить не положено. Но я все понимаю, просто я уже взрослый и дети меня пугаются.

И сегодня, стоя у заборчика, глядя на детишек, которые гуляли на площадке, услышал за спиной знакомый окрик, от которого мое сердце стало биться быстрее.

— Эй, Урод! Ты че здесь делаешь!?

Я обернулся. Ко мне подходили те самые подростки: Лапа, Сохатый и Шпын, неразлучная троица, гроза всей местной детворы.

— Я, это… — хотел я сказать, что уже ухожу.

— Слышь, Сохатый! — перебил Лапа, высокий красавчик, их предводитель, — тут что, фильм ужасов снимают?

Компания громко заржала, даже дети за калиткой обернулись. Я не сразу понял — где тут и чего снимают? Посмотрел по сторонам. И неожиданно получил жгучий подзатыльник.

— Ты че по сторонам глазеешь, придурок? — прошипел Шпын, самый вредный из них, к тому же и самый маленький. Я сам не высокий для взрослого, но зато, как говорят, коренастый. — Тебе сказали еще в прошлый раз на нашей улице не появляться!

— Дай-ка я ему торкну! — отодвигая Шпына говорит Сохатый, здоровенный и самый жирный из них. — У меня удар покрепче, может дойдет до него! — и медленно, вразвалочку надвигается.

Ожидая не сильного, но обидного удара, я вжал голову в плечи, закрыл глаза. Мне бы, конечно, лучше сейчас бежать, но компания обступила со всех сторон, прижала меня к забору. Придется на этот раз потерпеть. Тем более, что у этих подростков силы-то еще толком нет — не удары, а так, тычки. Хотя все равно неприятно.

Удар пришелся в грудь. У меня перехватило дыхание, я сморщился и для вида повалился на землю. Это проверенный способ избежать других ударов.

— О! Да ты сегодня слабачок! — каркает в самое ухо Шпын, больно пинает носком кроссовка под ребра.

— Эй! Что вам от него надо? — раздается голос из-за забора. Я узнал тетю-воспитательницу. Добрую тетю.

Шпын отскакивает, зло шипит:

— Короче, Лампочка, повезло тебе опять. Но смотри — еще раз и в глаз!

— Ладно, пошли отсюда! — говорит Лапа и поворачивается. Сохатый и Шпын спешат за ним. — Никуда это чмо не денется! Только по зубам получит в следующий раз в два раза больше!

Он смачно плюнул, его дружки захохотали. На другой стороне дороги Лапа обернулся и, несмотря на то что воспитатель продолжала смотреть им вслед, крикнул:

— Ты слышал, Урод!?

Конечно я слышал. И знал, что Лапа слов на ветер не бросает. Не первый раз уже я получал от них тумаки и угрозы.

И эти двое его дружков всегда с ним, всегда его слушают, так же как дети в садике всегда слушают тетю-воспитателя.

— Тебе больно? — услышал я над ухом голос тети-воспитательницы.

Противные ребята уже скрылись за поворотом, продолжая смеяться и толкаться.

— Нееет! — сказал я, быстро вставая, — не больно!

Я повернулся и побежал в противоположный переулок.