Своими саркастическими гримасами, закатыванием глаз, дразнящим покачиванием бедрами, когда уходила от меня по коридору.

Поклонская понятия не имела, кто такой Алекс, однако ей с поразительной точностью удавалось нажимать на нужные кнопки, манипулируя сексуальными образами в моей голове.

Я откинула в кресле, с трудом дыша и изнемогая, шокированный тем, что разрешил себе зайти дальше, чем позволяли границы разумных вещей.

Я безумец, страдающий от неудовлетворенной похоти.

У меня отказали тормоза. Окончательно.

И, кажется, у Лолиты тоже…

АЛЕКСАНДР

Спустя несколько дней я увидел Поклонскую в баре.

Паб «Гадкий койот» не тянул на звание лучшего заведения в окрестностях. Он располагался двумя кварталами ниже здания компании и предлагал дешевые крепкие напитки и нередкие драки. Не отличающееся простором пространство в темно-коричневых тонах служило терпимой альтернативой, когда я нуждался в месте, не похожем на мою гигантскую квартиру. В последнее время я стал чаще задумываться над тем, зачем в моем владении находится столько бесполезных пустых квадратных метров. Редко, но все же случалось, что мне была необходима компания незнакомцев — не для того, чтобы поболтать с кем-то конкретным, а просто посидеть и выпить. Вынырнуть из омута чертей, обретших дом в чертогах моего сознания.

Люди приходили в «Гадкий койот» за двумя вещами: для того, чтобы безбожно напиться, или для того, чтобы провести с кем-нибудь ничего не обязывающую ночь. Или для того, и другого одновременно.

В воскресный вечер после ужасных выходных я обнаружил, что действительно нуждался в горьком пойле и расслаблении. Пить дома в одиночку совершенно не хотелось — так недолго превратиться в жалкого одиночку-алкоголика. Одиночкой я уже был, а вот в алкаша превращаться ну совсем не было никакого желания.

Я заявился в паб с одной единственной целью. Отвлечься от мыслей о Лолите.

Но по какому-то идиотскому стечению обстоятельств предмет моих грез, ненависти и страсти сидела на барном стуле вполоборота ко мне. Я узнал бы Поклонскую где угодно. Я бы отличил макушку ее головы среди тысяч других людей, собравшихся на площади Святого Петра в Ватикане во время обращения к народу Папы Римского.

Сперва я обратил внимание не на обтягивающее красное платье, хотя оно было достаточно коротким, чтобы обнажить почти всю длину ее великолепных ног; и не на распущенные волосы, блестевшие под лампами бара подобно водопаду струящегося янтаря. Меня привлекла печаль в выражении лица Лолиты. Со стороны она показалась мне задумчивой и отстраненной. Я раньше не видел ее такой… Видел ее смех, и то, как она в своей неповторимой манере закатывает глаза. Видел множество неодобрительных взглядов, брошенных в мою сторону.

Сейчас Лолита была одна.

Возможно, она приехала сюда, чтобы с кем-то встретиться.

Эта мысль болезненно ударила меня в солнечное сплетение.

Я не связывался с замужними женщинами, или дамами, состоявшими в близких отношениях с кем-то. Я всегда предоставлял полную свободу действий, хоть и не любил делиться. Разумеется, не существовало определенных запретов на случайный секс, так что «Черная Орхидея»… Лолита имела полное право сидеть здесь в ожидании своего кавалера.

Это не должно меня касаться.

Я повторял про себя данную мысль снова и снова, в то время как предательское тело несло меня через паб к Поклонской. Услышав, что кто-то подошел к ней и остановился поблизости, Лолита повернулась с непроницаемой маской на лице. Окинув меня беглым взором, она издала резкий смешок, как только посмотрела в глаза.

Пухлые губы накрашены темно-красной помадой. Платье на ней — отвлекающе короткое и с глубоким вырезом спереди. Лолита предстала некой женщиной из мрачной сказки. Будто суккуб, посланный на землю, чтобы истязать меня, как воплощенное искушение.

Я с трудом сглотнул.

— Ну конечно, это ты, — проворчала Лолита и вновь отвернулась к бару.

Я заметил, как ее верхняя губа чуть дернулась, словно в беззвучном фырканье. Инстинктивная враждебность к моей персоне дала о себе знать.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я, осознавая, что это до сих пор не мое гребаное дело.

Поклонская не ответила.

Тем не менее, она так же не сказала мне отвалить, что было бы абсолютно в ее стиле.

— Ты когда-нибудь хотел чего-то… — вдруг заговорила Лола после неловкого молчания, — настолько сильно, что, получив, вдруг ловил себя на мысли: «Этого мало… Как же этого мало»?

Я уставился на нее. Я был сбит с толку и не знал, что ответить.

Мой взгляд переметнулся на пустой стакан перед ней. Несколько секунд я гадал, что же в нем находилось. Одной рюмки было едва ли достаточно, чтобы избавить человека от всех запретов. Лолита — миниатюрная, хрупкая женщина. Ее слова звучали достаточно осмысленно и внятно, однако слегка остекленевший взор свидетельствовал о небезопасной степени опьянения. И то, что сейчас перед ней стоял всего один бокал, вовсе не значило, что до этого она ела клубничное мороженое (если, конечно, его вообще подают в этом баре).

Я должен был спросить, все ли с ней в порядке.

Я должен был развернуться и уйти как можно дальше.

Я не сделал ни того, ни другого.

— Да, — в конце концов, негромко отозвался. — Хотел.

Хочу.

Прежде чем Поклонская успела вымолвить что-либо, к нам присоединился незнакомый тип — крупный шкаф в дорогом костюмчике и с пластиковой улыбкой, приклеенной к губам. Я не видел, чтобы кто-то вроде него околачивался в «Гадком койоте» раньше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мужик с важным видом встал и без видимых колебаний вмешался в наш разговор, облокотившись на деревянную стойку с другой стороны барного стула Лолиты.

— Этот парень тебе не мешает? — его высокомерный взгляд рухнул на меня, словно бетонная глыба на сооружение из стекла. Его голос источал очарование и фальшивую озабоченность, когда он смотрел на Поклонскую в нетерпеливом ожидании, что та с радостью обретет в его внезапном и невежливом появлении свое спасение от моей «надоедливой» личности.