Когда буря немного утихла, в наш сад забрел потерявшийся маленький ослик. Он весь вымок и ревел, призывая свою маму.

– Посмотрите, кто явился к нам в гости! – воскликнула Розалия, выглянув из дверей на задний двор.

Шел дождь, и в саду образовались огромные глубокие лужи, целые пруды. В таких лужах невесть откуда появлялась, словно по волшебству, рыба. Самуил сначала испугался ослика и спрятался за мою юбку, но я объяснила ему, что это тоже ребенок, которого можно не бояться.

– Надо ему помочь, – сказала я Розалии.

Я держала Ханну, Самуил держался за мою юбку, а Розалия с Давидом ловили ослика с помощью веревки. Поймав его, мы предложили ему хлеба и молока в жестяной миске. Поначалу он нас опасался, но голод одержал верх, и он накинулся на еду с такой жадностью, что невозможно было удержаться от смеха. Самуил вскоре перестал его бояться и спросил, нельзя ли оставить ослика у нас. Он уже дал ему имя Жан-Франсуа, и тот, как ни странно, подходил к нам, когда мы произносили это имя. Но я, покачав головой, сказала Самуилу, что это дикий ослик, которому надо найти свою маму.

– Ну и что, что дикий? Он может быть как Гус.

Так звали пасшегося на свободе недалеко от нас козла, который время от времени покидал свое пастбище и терроризировал местных собак.

– Нет, – ответила я. – Некоторых животных нельзя держать дома.

Когда небо прояснилось и ослик насытился, мы отпустили его на свободу. Самуил так плакал, что Давид стал смеяться над ним, называя его малюткой, отчего Самуил расплакался еще больше. Укладывая его спать в этот вечер, я наврала ему, что видела ослика на дороге вместе с его матерью, так что все к лучшему. Тогда мальчик заснул, держа меня за руку. Я не хотела спать в супружеской постели и свернулась калачиком рядом с ним. Но поднявшийся вновь сильный ветер гремел на крыше, мешая мне уснуть. Очевидно, после свадьбы я стала другим человеком. Если прежде я не задумываясь рубила головы курам к праздничному столу, то теперь у меня наворачивались на глаза слезы, когда я думала об ослике, одиноко бродившем в непогоду. Возможно, я стала более чувствительной из-за того, что расстроились мои жизненные планы.

Но огорчалась я напрасно. Утром мы обнаружили ослика на кухне, куда он проник благодаря тому, что дверь распахнуло ветром. Может быть, ослы и мулы действительно, как говорят, не могут перешагнуть через какую-то черту дважды, и, дойдя до границы наших владений, ослик повернул обратно. Мальчики отчаянно умоляли меня оставить Жана-Франсуа, и даже Ханна вопила что-то, протягивая к нему ручонки. В конце концов я сдалась. Когда Исаак пришел домой пообедать, я подала ему его любимое блюдо, грибы с рисом, и налила стакан рома с лаймовым соком. Я сказала, что наши разногласия не должны растравлять наши души и мешать нам жить нормально, и сообщила, что у детей появился домашний питомец по имени Жан-Франсуа.

– Заводить домашних питомцев глупо, это лишние затраты, – отозвался он.

– Иногда имеет смысл вести себя глупо. Возьми меня, например.

– Ты никогда не ведешь себя глупо.

– Даже когда пристаю к тебе с Парижем?

– Мы не можем вести дела, находясь в Париже, Рахиль. Я и сам очень хотел бы жить там. Я тысячу раз думал о том, как было бы хорошо уехать туда. Здесь меня преследуют тяжелые воспоминания. Но надо думать о детях – кормить их, одевать.

– И ты не можешь покинуть Эстер.

В то время как другие мужчины сидели по вечерам в таверне, мой муж ходил на кладбище. Мы с Розалией знали это, потому что туфли у него были в красной грязи, а в карманах попадались лепестки красных цветов.

– Да, я не мог бы уехать, – признался он.

Я пристроилась у него на коленях. Исаак был великодушным человеком, и хотя я не могла уговорить его переехать в Париж, в домашних делах я умела добиться своего.

– Это будет сюрприз для тебя.

– Я уже привык к твоим сюрпризам.

Собак он не любил и почувствовал облегчение, когда я повела его на конюшню.

– Разрешите представить, – произнесла я. – Жан-Франсуа.

Исаак засмеялся:

– Если не ошибаюсь, это французский осел.

– Именно. Так что, хочешь не хочешь, придется его оставить.

Исаак погладил меня по голове. Он был благодарен мне за то, что я так хорошо ладила с его детьми и развлекала их.

– Это мальчишки уговорили тебя взять его.

– А Эстер разрешила бы его оставить?

– Она была бы в ужасе, но радовалась бы тому, что ты это сделала.

В следующий раз Исааку довелось смеяться не скоро. Буря свирепствовала долго и едва не разорила нас. Так или иначе, от нее пострадали все жители острова. Ее следы были видны повсюду: снесенные ветром крыши, смытые в море дома, развороченные оползнями улицы и дороги. Благополучие островитян зависело от моря, и мы в очередной раз пострадали. Затонули суда, перевозившие товары в Чарльстон, в том числе и наши. Это была финансовая катастрофа, и Исаак неделями не вылезал из конторы, ночуя там и обедая за рабочим столом, чтобы спасти семейный бизнес. С тех пор, как мне стало плохо у нас в саду, прошло уже три месяца, а я так и не сказала мужу об этом. Ему и без того хватало причин для беспокойства.

Хорошо, хоть наш дом уцелел. Многим семьям повезло меньше. Дороги были непроходимы, часть берега размыло. Среди зарослей на склонах холмов виднелись побелевшие скелеты расщепленных лодок и небольших суденышек, заброшенных туда разбушевавшимся прибоем. На улицах валялись трупы собак, крыс, игуан и прочих животных. Попугаи во время дождя поднимали голову к небу и захлебывались; они падали на землю, рассыпая перья среди грязи.

Я беспокоилась о Жестине и Адели, чей дом был на самом берегу. После отъезда Аарона они больше не работали у родителей. Меня они обе тоже избегали. Когда бригады рабочих распилили и убрали поваленные деревья, я сложила в сумку еду и кое-какую одежду и, оставив детей на попечение Розалии, отправилась домой к Жестине и ее матери.

Пристани и окружающие их дома отделяло от остального города огромное пространство разлившейся воды. Мне пришлось найти человека с лодкой и заплатить ему, чтобы он меня перевез. В природе восстановилось спокойствие, небо было цвета индиго, в воде отражались облака. Именно таким, наверное, представлялся рай парижанам.

Последнюю часть пути до дома Адели я брела по колено в воде. Перед крыльцом валялась дохлая морская звезда. Хорошо, что дом был построен на сваях, прочно забитых в расщелины между скалами, иначе его унесло бы на край света.

На крыльцо вышла Адель. Взяв то, что я принесла, она обняла меня и сказала:

– Спасибо большое, но тебе не следовало добираться сюда.

Это действительно было опасно – и не только из-за того, что вода разлилась. На улицах сновали мародеры и стаи голодных бездомных собак. Адель сказала, что Жестина чувствует себя плохо и не встает с постели. Когда во время шторма морская вода стала хлестать в окна, они в страхе взывали к Богу и привязались к чугунной кухонной плите, самой тяжелой вещи в доме. Пол до сих пор был засыпан песком, синяя краска на стенах побелела от соли. Но зато, божилась Адель, через окно прямо на сковородку вплыла большая камбала. Они подумали, что это Бог преподнес им рыбу, чтобы они не умерли от голода. Они были христианками и верили в доброго Бога, который заботится о них.