Посмотрев на часы – это должно быть сигналом для Зинули, мол, ухожу, можешь начинать землетрясение (как правило, она портит ему настроение перед работой), Брасов встал из-за стола. Землетрясения не случилось, ну и прекрасно.

Он и не подумал изменить маршрут, может быть, его подсознание жаждало встречи с девчонкой, чтобы распознать: кто она на самом деле. Второй день ее не было у киоска, и это не принесло облегчения.

Вечером, набрав продуктов в супермаркете – на носу девять дней, помочь некому, а в руках много не унесешь, приходится по частям закупать, – и расплачиваясь в кассе, Наталья опять увидела ее. Не заметить старуху в траурном одеянии невозможно, она выделялась именно черным цветом, как бельмо на глазу. Сначала на кладбище чуть не налетела на нее, вчера старуха фланировала у школы, сегодня в магазине объявилась, стояла у стены за кассами, наверное, ждала кого-то. Видимо, она тоже узнала Наталью, так как уставилась на нее. Нет, это, скорее всего, случайность, потому что, когда Наталья, механически забрасывая в пакеты продукты, не спускала с нее глаз, она никак не показала, что видит ее, смотрела, как смотрят в пустоту, а не на живого человека.

Она прошла мимо, старуха проводила ее равнодушным взглядом. Кажется, бабка только сейчас вспоминала, где видела женщину в терракотовом жакете. Горе сближает, очевидно, поэтому Наталья слегка улыбнулась ей, но в ответ – ни намека, что старуха заметила маленький знак внимания.

В троллейбусе она забыла о ней, просмотрела список, вычеркивая то, что куплено. Как быть со спиртным и минеральной водой? На плечах не притащишь, только за несколько ходок, надо бы попросить тех, у кого есть машина. Позвонила Брасову:

– Юр, ты не поможешь закупить спиртное и воду на поминки? Не хочу брать в магазинах около Лешкиного дома, в мелких точках одну отраву толкают, надо в солидном месте покупать.

– Помогу, хотя сейчас отравы и в солидных магазинах полно. Тебе когда?

– Когда будешь свободен.

– Ну, сам я не стану таскать бутылки, водителя пришлю. Назначай день и время.

– Завтра вечерком. У меня вторая смена, уроки закончатся в пять.

– Завтра в пять Игорь будет у школы.

– Спасибо, Юра, к тебе одному можно смело обращаться и не получить отказа. Ты-то придешь в воскресенье?

– А как же.

– Своей Зине скажи...

– Сама ей позвони.

– Хорошо, позвоню.

Наталья догадалась: у Брасова со стервой Зинулей очередная размолвка. А она теперь с Лешкой не поссорится и не помирится, не заснет у него на плече, прижавшись крепко-крепко, не будет тешить себя надеждами, что он в конце концов созреет и предложит жить вместе. Так ведь предложил! Никогда Наталья не была так близка к цели, но потеряла ее безвозвратно. Она могла бы еще родить, а что – вполне, некоторые за сорок рожают и не боятся. Но теперь на себе можно поставить большущий жирный крест, в этом возрасте и с ее принципами с мужчинами легко не сходятся, к тому же, надо отдать должное, она далеко не мечта поэта, заурядная со всех сторон. Вот так в тридцать семь все закончилось. От пессимистичных мыслей навернулись слезы.

В Лешкиной квартире Наталья переложила скоропортящиеся продукты в холодильник, остальное на полки. Посидела на кухне и выкурила сигаретку. В прихожей постояла, но так и не зашла в комнаты, хотя нужно было взять деньги. Там все напоминает о Лешке. Вряд ли когда-нибудь она сможет находиться здесь одна, для нее балконная дверь всегда будет западней, куда угодил Лешка. Наталья ушла.

Изучила ведь Роба от и до. Тори до смешного знакомы бегающие глазки, суетливость, ложная рассеянность, за всеми этими признаками стоит банальная ложь. Но что-то сдвинулось в ней. Пока она не задумывалась – что именно, просто сказала себе: не хочу. Собственно, кто предписал ей закрывать глаза на «шалости» Роба? Не сама ли прикинулась слепой? Ее позиция странная и неадекватная, главное, ничем не объяснимая. Если б Тори полностью зависела от мужа, боялась его потерять, любила бы до беспамятства – тогда понятно. Но у нее огромный дом, в котором живет одна мама, кстати, не жалующая зятя; есть собственные деньги, полученные от отца по наследству, даже собственное предприятие на паях с матерью, куда заглядывает она раз в месяц, да и то, чтоб повидаться с родительницей. Изредка Тори разбирается в бумагах, помогая матери выкрутиться из скользких обстоятельств, она же юрист по образованию. На ценных советах деятельность заканчивается. Так какого же черта она терпит блудливого мужа? Впрочем, не терпит, а проявляет снисходительность. Ради чего?

Когда Роб вчера объявил, мол, завтра еду по делам, Тори даже не спросила, почему он уезжает под выходные. Не на Курильские же острова отправляется, куда самолетом лететь долго. Только заметила:

– В воскресенье Лешке девять дней, Наташка позвала нас, значит, тебя не будет на поминках?

Роберт смастерил скорбную и одновременно озабоченную мину, а сказать-то нечего, кроме как:

– Да, нехорошо... Но, Тори, мы живые, у нас накопилась уйма неотложных дел, которые не терпят отлагательств.

– У тебя, – уточнила она.

– Что – у меня?

Кажется, он не слышал то, что говорил! Тори усмехнулась:

– Накопления. Ладно, раз они не терпят отлагательств, поезжай.

Возможно, именно то, что Роб не захотел отдать дань памяти другу, пожертвовав всего-навсего уик-эндом с пассией, и сдвинуло Тори с привычной оси. А не пойман – не вор, значит, пора поймать, так сказать, с поличным. Да-да, внезапно появилась страсть к разрушению, наверное, это закономерный процесс, ибо подготовлен несуразностью бытия. Упаковывая чистые и отутюженные рубашки (слава богу, не она их гладит), Тори не чувствовала вражды к Робу, мало того, ее самолюбие не рвалось на части. Предвидела удар, который нанесет мужу, оттого даже повеселела.

Он застегнул баул, подошел к жене, обнял за плечи, прощаясь:

– Всего два-три дня... максимум четыре...

– Угу, – загадочно улыбнулась Тори.

– Сейчас такси приедет.

– Так иди, – и подставила щеку.

Поцеловав ее, он подхватил баул...

Едва за ним закрылась дверь, Тори схватила приготовленную сумку с платком, на бегу накинула плащ (его взяла у подруги, чтоб Роберт не узнал ее по знакомой вещи) и кинулась к выходу. Подождала, когда зеленое такси отъедет от дома, выбежала на улицу, забралась в автомобиль подруги, который оставила утром на противоположной стороне улицы (специально поднялась ни свет ни заря, чтобы съездить за ним), и утопила педаль газа.

Нагнала такси быстро. Машина остановилось у знака, пропуская автомобили по главной дороге. Тори притормозила, за незначительное время успела повязать платок на голову, обмотав концы вокруг шеи, и надеть солнцезащитные очки. Такси повернуло вправо, она бессовестно, никого не пропуская, втиснулась в поток машин, штуки три авто просигналили, явно обложив матом ее агрессивное вождение. Аварии не случилось, Тори, держась расстояния, преследовала зеленую тачку. Поворот. Свернула и она. Еще поворот, пришлось увеличить расстояние, так как дорога оказалась свободной. И еще поворот. Теперь можно приблизиться...