Джимп несколько смущенно посмотрел через загородку на большого коня и стоящую рядом девушку в зеленом шелковом платье, в кожаном, как у кузнеца, фартуке и кожаных перчатках. Элисса склонилась над левым задним копытом Леопарда и чистила его металлическим прутом. Нижняя юбка алого цвета вспыхивала пламенем в тусклом свете конюшни.

Джимп покачал головой и что-то пробормотал про себя насчет глупых девиц и жеребцов-убийц.

– Гм, – хмыкнула Элисса.

Скрывая улыбку, Хантер нагнулся, подхватил вилами последний пучок грязной соломы и закинул на тележку. Ему и раньше приходилось работать с людьми вроде Джимпа и Лефти. Старые холостяки, они жалуются на все и на всех, включая друзей, сохранившихся со времени, когда ходили пешком под стол.

Но Хантер знал – ворчание и брюзжание – не всерьез. Просто такая манера у пастухов. Так принято.

– Ты, наверное, хочешь, чтобы я снова подковал пятнистого дьявола? – проворчал Джимп.

– А как ты догадался? – выпрямилась Элисса.

– Незачем подковывать Леонарда, – вмешался Хантер. – Она не будет отъезжать на нем далеко от дома.

– Я могу привести в порядок его копыта и подготовить, – Элисса пропустила мимо ушей слова Хантера. – У меня просто нет рабочего, хорошо владеющего молотком.

Дверь стойла Багл-Боя открылась и со стуком закрылась. Широкими шагами Хантер зашагал по проходу.

Джимп и Лефти быстро переглянулись и предпочли ретироваться. За завтраком они уже поняли – маленькая хозяйка и новый работник во многом не сходятся.

– Ну дайте мне знать, чья возьмет, – крикнул Джимп, перед тем как исчезнуть во дворе следом за Аефти.

Элисса со злостью посмотрела им вслед, потом быстро сняла кожаный фартук, поменяла прутик на щетку и повела Леопарда в загон. На коне не было ни уздечки, ни веревки, недоуздка тоже не было. Она просто тянула его за гриву.

– Сбегаешь? – с вызовом спросил Хантер, стоя у загона Леопарда.

– Леопард любит, чтобы его чистили на свежем воздухе, – улыбнулась Элисса. – Если хочешь, пошли с нами.

К удивлению Элиссы, Хантер открыл дверь и вышел вместе с ними.

Леопард повернул голову и прижал уши, предупреждая.

– Полегче, мальчик, – успокоил его Хантер, – я не трону ни единого волоска на твоем пятнистом боку.

Элисса почти не узнала голоса Хантера: не резкий, скрежещущий, а мягкий, такой же, каким он говорил с Пенни.

«К такому голосу я могла бы привыкнуть. Как будто гладит черной бархатной перчаткой», – подумала Элисса.

От этой мысли она вздрогнула.

Леопард шевелил ушами.

– Спокойно, Леопард, – тихо велела Элисса. – Все в порядке. Нет веревки, нет повязки на глазах. Я с тобой, мой мальчик. Никто ничего плохого тебе не сделает.

Несколько раз вдохнув и выдохнув. Леопард диким взглядом уставился на Хантера. Потом шумно выпустил воздух из ноздрей и встал так, чтобы следить за мужчиной, не поворачивая головы. И медленно расслабил уши.

Элисса хвалила коня, а Хантер тихо вторил ей. Леопард поднял уши, прислушиваясь. Через несколько минут он снова выдохнул, переступил ногами, ткнулся мордой в шею Элиссы, давая понять, что она может продолжать его чистить.

– А ты любишь, когда за тобой ухаживают, правда? – сказала она. – И я тоже люблю тебя чистить.

Нахваливая Леопарда, Элисса водила щеткой.

Хантер молчал, его поразило умение девушки успокоить животное. Через несколько минут Хантеру стало ясно – Леонард больше всего на свете любил, чтобы за ним ухаживали, и никому не собирался угрожать. Только тогда Хантер медленно убрал правую руку с пояса, на котором висел кольт.

– И как тебе удалось так его приучить? – поинтересовался Хантер.

– Да это началось с его рождения, – сказала Элисса, чистя щеткой блестящий бок коня. – Леопард – мамин подарок, арабская кобыла сошлась с жеребцом-мустангом, убежавшим от шошонов.

– Так вот откуда у Леопарда эти пятна! – воскликнул Хантер. – Шошоны имеют дело с лучшими производителями, их аппалузы <Порода лошадей.> прекрасно известны у местных фермеров.

– То же самое говорил Билл. Но мама очень расстроилась.

– Из-за того, что жеребенок нечистокровный?

– Да, отчасти. И потом – кобыла была старовата, чтобы жеребиться, и погибла, когда родился Леопард.

Хантер тихо присвистнул.

– И ты нашла другую кобылу, которая его приняла?

– Нет. Леопард родился не в сезон, и не было кормящих кобылиц.

Хантер молча смотрел на огромного коня. Если Леопард и пережил тяжелые времена в раннем возрасте, то это на нем никак не отразилось. Мощный, хорошо сложенный, очень сильный.

– И что сделала твоя мама? – спросил Хантер.

– Она собиралась застрелить жеребенка, чтобы не смотреть на голодные муки, но я уговорила отдать его мне.

Улыбаясь, вспоминая, Элисса продолжала чистить широкий блестящий круп. Леопард вздохнул почти со стоном удовольствия и закрыл глаза.

– Я мыла Леопарда теплой грубоватой тканью, чтобы было похоже на шершавый язык матери, – рассказывала Элисса. – Потом помогала ему вставать, поднимала, когда он падал. Я обтирала Леопарда тряпкой, говорила с ним, была с ним день и ночь.

С едва скрываемым напряжением Хантер следил за лицом девушки – тень печали при воспоминании о смерти кобылы, удовольствие – она помогала жеребенку вставать, а больше всего в ее лице было любви к опасному животному, стоявшему точно в полусне.

"Белинда никогда не любила животных, – понял Хантер. – Она выбирала лошадь только по цвету. Тогда я думал – это забавно, но Боже мой, какой я был дурак. И до сих пор дурак.

Иначе я бы так не возбудился, наблюдая, как кокетка чистит свою лошадь".

– А чем ты его кормила? – резко, почти грубо спросил Хантер. – Сладкой кашей?

– У нас была корова, первотелок. И мы с Пенни пытались поить его жирным молоком, но сперва Леопард никак не хотел.

Тут конь зашевелился, повернул голову и лизнул прядь длинных светлых волос, выбившихся из пучка, наскоро сооруженного Элиссой. Не переставая чистить, она засунула прядь обратно. Леонард вытянул шею, ткнулся мордой и прическу и губами разворошил пучок.

Смеясь и поругивая Леонарда, Элисса прислонилась щекой к пятнистому боку и закрутила узел потуже.

Хантер медленно выдохнул, сдерживая учащенное дыхание. Он пытался не обращать внимания на скорость, с которой понеслась его кровь, но как трудно будет забыть это зрелище – водопад шелковых льняных волос на платье цвета морской волны. И ее руки, быстрые и изящные. "А если эти руки станут ласкать меня?

Господи, какой я дурак, и чего только в голову не взбредет?"