Тетя Маргарет иногда винила себя, что недодала Джеймсу семейного тепла и ласки, но разве она виновата в том, что он их никогда не хотел?

Внизу кто-то стучал в дверь. Анна натянула на голову одеяло и пожелала этому кому-то приятного времяпрепровождения.

Видимо, времяпрепровождение ему и вправду понравилось, потому что стук продолжался минут пять. Ну, кого принесла нелегкая? Весь город знает, что в понедельник у нее выходной! Она села на кровати и взъерошила волосы, которые в этом явно не нуждались, но думать стало полегче.

Где-то в глубине души шевельнулся страх — а вдруг полиция все-таки прознала про случай с Эйдом?

Нет. Быть не может. Зато это может быть сам Эйд…

В оконное стекло звякнула монетка.

Стал бы граф Рочестерский таким образом вызывать ее на беседу?

Анна накинула пеньюар и выглянула.

Стал бы.

Это свидетельствовало о том, что у него к ней дело несомненной важности. Анна полагала, что у деликатного Адриана должен быть сверхсрочный повод, чтобы он позволил себе побеспокоить ее утром единственного выходного дня. Она махнула ему рукой — мол, сейчас открою.

Сейчас, правда, несколько затянулось: ну нельзя же появиться перед ним, как есть, — в пеньюаре, растрепанной, неумытой и бледной!

Когда она распахнула перед ним дверь, то выглядела уже несравнимо лучше — ни грамма косметики, зато терракотовый джемпер подчеркивает природные краски лица, волосы зачесаны назад, улыбка играет на губах. Возможно, он даже не заметит, что она не выспалась.

— Привет, Эйд!

— Привет. Прости, что так рано… — Он выглядел немного измученным. Беззаботная веселость, которая расцвела в нем в последние дни, вмиг испарилась. Что-то не так. Очень сильно не так.

— Да ничего страшного, — вежливо солгала Анна. Интересно, почему ложь повсеместно осуждается, а вранье из вежливости только приветствуется? Попробуй иной раз сказать человеку правду… — Заходи.

— Спасибо. Я не хотел тебя будить, но подумал, что, если я просто исчезну на пару дней, это будет гораздо хуже.

— А ты собираешься исчезнуть? — удивилась Анна. Голос ее прозвучал расстроенно, так очевидно расстроенно, что она даже смутилась.

— Да, возникли неотложные дела в Лондоне.

— А-а. Кофе будешь?

— Лучше чай. Черный. И очень крепкий.

— Вот это да. Ладно, сейчас заварю. Садись.

Он занял свое обычное место — поближе к ней.

— Хочешь рассказать, что случилось? — тактично спросила Анна, включая газ под своим антикварным чайником.

— Пожалуй, нет. Мелкие неприятности, если честно, но они требуют моего вмешательства. — Адриан коротко вздохнул.

— Мелкие проблемы — это тоже проблемы. И их тоже нужно решать. Хорошо, если ты при том не переоцениваешь их масштаб, — заметила Анна.

— Есть еще нюансы. Например, иногда на тебя вешают проблемы, которые ты не хочешь, а по правде говоря, и вовсе не обязан решать.

— Хм. Это цена, которую нужно платить за некоторые отношения. Любовные, семейные, дружеские…

— Когда ты в конце-то концов дашь мне свою книгу? Я хочу постичь ту вселенскую мудрость, которую ты наверняка в нее заложила.

Анна хмыкнула.

— Ничего я никуда не закладывала. А ты не уходи от темы. Мы говорили о твоих проблемах, а не о моих.

— Да в общем-то и не о моих. — Адриан помолчал, посмотрел, как Анна ополаскивает горячей водой белый заварочный чайник. — У Сьюзен неприятности с отцом, она хочет, чтобы я помог ей уладить конфликт.

— А, понятно.

Сьюзен. Разумеется, Анна про нее слышала, не очень много, но смысл понятен. Возможно, ей понятен больше, чем самому Адриану. Молоденькая девочка, красивая, умная, ему — ровня, наверняка десять тысяч раз обдумала перспективы развития их отношений. Наверняка ей не нравится то, что они до сих пор друзья. В семнадцать это еще можно пережить и утешать себя тем, что любовниц у него может быть сколько угодно, а вот лучшая подруга — только одна, и это в некотором смысле даже ставит ее на пьедестал. Но в двадцать ситуация начинает раздражать, а в двадцать три… В общем, отношения либо изменятся, либо прекратятся совсем. Причем в обозримом будущем. Анна вздохнула. Она была убеждена, что «маленькая Сьюзен» влюблена в своего «большого Эйда» без памяти. То, что в Адриана можно не влюбиться, просто не приходило Анне в голову.

Стоп-стоп-стоп. Анна от молниеносно мелькнувшего осознания так растерялась, что рассыпала чай. Такого с ней не случалось уже несколько лет. Чем бы ни были заняты мысли, руки делали свое дело превосходно.

Нет. Что за чушь. Не может быть.

Тогда к чему все эти размышления на тему невозможности дружбы между мужчиной и женщиной?!

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Адриан.

Анна поймала себя на том, что стоит с банкой чая в одной руке, ложкой в другой и невидящим взглядом смотрит на просыпавшиеся чаинки.

— Да. В полном, — преувеличенно бодро ответила она. — Знаешь, нет такого закона природы, который запрещал бы просыпавшимся чаинкам образовывать на столе силуэт Эйфелевой башни. Вот я и проверяю. Почему-то никогда не складываются.

Адриан повел бровью — видимо, решил, что напрасно не дал ей выспаться.

— Так что там со Сьюзен? — Анна за подчеркнутым энтузиазмом пыталась скрыть охватившее ее смятение.

— Да по сути ничего страшного. Она хочет лететь на стажировку в Нью-Йорк, ее папа хочет, чтобы она летела в Сидней.

По мне, так никакой разницы, подумала Анна, но ничего подобного не сказала.

— Что ж, рано или поздно приходится либо отстоять свободу своего выбора, либо до конца жизни оставаться послушной дочкой. Или сыночком.

Ну зачем мы сейчас о ней говорим?

— Да. Понимаешь, я чувствую, что должен ей помочь, но на самом деле… Разбиралась бы она сама…

— Эй, осторожнее. Слышу в твоих словах слабость. Рыцарского духа. Две недели назад ты помчался бы к ней с радостно бьющимся сердцем. Все рыцари страшно радуются, когда выпадает случай спасти принцессу. Неужели это я так плохо на тебя повлияла?

— Ага, — ухмыльнулся Адриан. — Теперь я делаю все то же, что и положено рыцарю, но при этом задумываюсь — а мне самому этого хочется?

— И что, не хочется?

— Не хочется. Уезжать не хочется.

— Это же всего пара дней.

— За пару дней многое может произойти. — Он странно на нее посмотрел, и Анна ощутила, как от этого взгляда грудь обдало жаром.

Она отвернулась к огню.

— Знаешь, я не разделяю того мнения, что для всего на свете существует только один подходящий момент. То, что не произойдет в эти два дня, запросто может случиться в другое время, — осторожно проговорила она.