Где-то между четвертым и пятым этажом старик, глядя по-прежнему в сторону, вдруг кивнул головой, словно соглашаясь с какой-то из своих мыслей, особенно мудрой и своевременной. В ту же секунду молодой надавил кнопку «Стоп», подвесив нашу теплую компанию между небом и полом, и сунул руку под куртку, явно собираясь достать оттуда что-то очень весомое, способное придать будущим переговорам небывалую значимость. От удара в висок его голова дернулась, стукнулась о стенку, и начинающий абрек, закатив глаза, начал тихо оседать вниз. Виновато улыбаясь, я потирал правой рукой, с зажатым в ней пистолетом, костяшки пальцев руки левой. Той, которой бил.

— Вы уж простите, не удержался. Напугал меня ваш мальчик, — признался я.

Старик долю секунды смотрел на меня черными провалами абсолютно ничего не выражающих глаз, затем опять отвернулся.

— Ты и вправду крутой, — словно продолжая давно начатый разговор, произнес он. Говорил товарищ чисто, никакого акцента не было и в помине. — То, что человека нашего отпустил — это хорошо. Плохо, что вещь чужую взял. Нехорошая вещь, грязная, много горя человеку причинить может.

В мою сторону он не смотрел. Зато я изучал его внимательно, и надо признать, не без удовольствия. Холеный мужчина, видный. Крупные черты лица, орлиный нос, мощный подбородок — он не был старым, он был зрелым. Глубокие морщины бороздили кожу, словно следы от множества житейских бурь, перенесенных за долгие годы. Он был очень просто одет, но я знал, сколько стоит эта простота. Где-то на улице его наверняка ждал шестисотый «Мерседес», но не деньги определяли облик этого мужчины. Что-то в нем неуловимо напоминало мне отца, та же скрытая сила, властность в каждом движении, манере говорить, держаться. Такого человека хотелось слушать, и ему, похоже, можно было верить.

— У Ахмеда в кармане десять тысяч. Если бы ты не ударил его, он отдал бы их тебе. За ту большую вещь, которая была у нашего друга. Возьмешь? — так же тихо и размеренно продолжил он.

— Нет, — честно признался я.

— Мало?

— Нет. Нормально. Просто ни к чему. Я выкинул в реку то, о чем вы беспокоитесь.

Он впервые взглянул на меня с интересом.

— Зачем?

— Я же сказал — мы не ищем ссоры.

— Мы? — Он неожиданно усмехнулся. — Хорошо. У тебя больше не будет проблем в этой гостинице. Я скажу друзьям.

Я молча кивнул, принимая его волю. Он еще раз пристально взглянул на меня. Долгим, оценивающим взглядом. Кивнул чему-то. Характерное движение.

— Если твои друзья обидят тебя и тебе некуда будет идти — запомни: я тебе помогу. Ты мне нравишься. Не знаю почему. А теперь опусти нас вниз, я устал стоять.

Когда кабина остановилась на втором этаже, юный Ахмед уже почти пришел в себя и даже смог покинуть лифт самостоятельно. Пропустив его вперед, «старейшина» вытянул из кармана маленький кусочек картона. Визитная карточка. Протянул ее мне.

— Вот. Бери. Найдешь меня, если что. И вот еще… Я узнавал… ФСБ не проводит здесь никаких операций. — Он вскинул руку в успокаивающем жесте. — Не волнуйся. Я тоже — крутой. Если я сказал, что тебя здесь никто не тронет — значит, НИКТО. Понял?

Я молча кивнул. Черт его знает, как он узнавал. Может, действительно никто не всполошится. Эх, Москва, Москва… Чудный город. Генералов пасут, как шпионов, а этот Аль Капоне обещает мне защиту от спецслужб государства. Чудной, чудной город.

Отвернувшись, он молча и неторопливо пошел к соотечественникам, дружно вставшим при его появлении. На меня они даже не взглянули. На визитке, которую я внимательно изучил по пути со второго на шестой этаж, было написано: «Салман Закаев. Предприниматель.» Номер телефона. И все. Очевидно, остальные титулы все, кроме меня, и так знали наизусть.

Скинув пиджак, я завалился на кровать. Ничего мне не хотелось, никуда я не стремился. Все вокруг слаживалось как-то само по себе, с пренебрежением принимая мое посильное участие. Вот уж воистину — как… цветок в проруби. Прав был Рихо. Но идти-то некуда. То, чем меня хотел занять Стрекалов, имело хоть какой-то смысл. А путь отца… Нет. Недавний «предприниматель» был маленькой, крохотной копией моего папы, но даже этот масштаб внушал мне отвращение. Я родился сытым благодаря ему, в моих глазах никогда не горели голодные огоньки, но именно поэтому жажда денег, власти, могущества не имели для меня никакого значения. Вернее, имели, но — отрицательное. Я не хотел быть наследным принцем. А уж тем более — Императором.

Закурив, я налил себе «Johnnie Walker» из предусмотрительно купленной бутылки. Без льда, естественно, зато много. Казенная постель манила в свои объятия, и уже почти заманила, но враг не дремал. И не давал дремать другим. Внезапно проснувшийся от долгой спячки телефон издал звук резкий и удивительно громкий для своих габаритов. Что-то часто мне стали звонить. Причем в тех гостиницах, где я и не знаю-то никого. Подозрительно все это… Я осторожно снял трубку. Слишком памятны мне были случаи, когда посредством таких вот звонков особо отличившихся товарищей отправляли в Край Великой Охоты. С оглушительным шумом и отрыванием тела от головы. Дел-то — маленькую толику взрывчатки в трубку засунуть. А взорвать хоть с улицы можно, главное, на кнопку надавить вовремя.

— Алле? — спросил в трубку писклявый девичий голос.

— Алле, — согласился я. Чем несказанно ее обрадовал.

— Молодой человек, отдохнуть с привлекательными девушками не желаете? — протараторила она, успевая при этом манерно придыхать и жеманничать.

— А сколько будет девушек? — несколько опешив, поинтересовался я.

— А сколько вы хотите? — профессионально отреагировала девица.

— Да я пока вообще не хочу, — опомнился я наконец.

— Пока не хотите… — печально констатировала жрица любви. — А когда захотите?

— Когда без молодых и привлекательных отдохну, — отрезал я.

— Ну, ладно. Я вам тогда еще позвоню. Меня Лара зовут, вы запомните, что вы со мной договорились, — подвела она итог.

— О чем договорились?! — с отчаянием возопил я. Но мадемуазель уже положила трубку.

Я от души выругался. Всякая охота к пьянству и самобичеванию сгинула вместе с философским состоянием духа. Недолго поразмышляв над тем, насколько здоровый образ жизни полезнее нездорового, я решительно отставил стакан и направился в ванную. С тем чтобы принять душ и вовремя лечь спать. Впервые за много дней. Но… Увы. Осуществиться моим благим намерениям было не дано.

Буквально через три минуты я понял, что за время моего отсутствия в ванной случился какой-то природный катаклизм. Что при ее возрасте было и неудивительно. Вода, которая по всем законам природы должна была вытекать из нее, на практике этого делать совершенно не собиралась. Этакие, чисто московские, понты — «Каждая капля должна стремиться стать водохранилищем». Когда нечто подобное случилось со мной во время гастролей Камерного Драматического, я пошел путем наименьшего сопротивления. Будучи монтировщиком без страха и упрека, засучил рукава и, матерясь и кряхтя, собственноручно справился с этой проблемой. Но повторять трудовой подвиг еще раз — нет, это уже чересчур.