— Это еще только через месяц. Так что не переживай заранее.

— Я и не переживаю.

— Хочешь легенду? — спросил воодушевившийся Двинятин. — На Тибете рассказывают: однажды девочка встретила в лесу белого медвежонка. Они подружились и часто вместе играли. Как-то раз на него напал снежный барс. Девочка бросилась на помощь другу и погибла. На ее похороны все панды пришли в черных ботиночках и черных перчатках. Оплакивая девочку, они терли лапками глаза, хватались за голову. Поэтому уши у панд окрасились в черный цвет, а под глазами появились черные круги.

— Красивая легенда, — сказала Вера задумчиво.

О том, что сама была бы не прочь съездить в Китай и повидать панд, она промолчала.

В бывшей подворотне старого доходного дома девятнадцатого века находилась галерея кукол «Щелкунчик». Была она длинная, двухэтажная, кирпичные своды и стены выкрашены в белый цвет. Полы покрыты ламинатом, специальное галерейное освещение и стеклянные полки — вот и все убранство. Миссию оживления холодного пространства взяли на себя куклы. Конечно же, при входе, в витрине, на белой дорической колонне красовалась главная реликвия — деревянная кукла-щелкунчик, с которой и началась более тридцати лет назад эта коллекция.

Щелкунчику уже больше трехсот лет. Хозяину галереи его привез из Германии в подарок отец, тогда будущему галерейщику было лет восемь. Щелкунчик, которого всякий знает благодаря Петру Ильичу Чайковскому, представлял собой механическую куклу — смешного солдатика с большим ртом, завитой бородой и косичкой сзади. Вообще-то практичные немцы имели в виду исключительно функциональный смысл. В рот вкладывался орех, дергалась косичка, челюсти смыкались — хрусть! — и орех расколот. Отец будущего владельца галереи не случайно привез в подарок сыну именно эту игрушку, а не банальную машинку или пистолет. В его понимании Щелкунчик символизировал силу и должен был принести удачу.

Конечно, в наше время такой куклой никого не удивишь. Сегодня Щелкунчик — один из традиционных немецких подарков на Рождество, их делают в многочисленных мастерских по всей Германии. Единственное условие, оставшееся в наследство от старых мастеров, — ручное изготовление с невероятным вниманием к деталям и качеству.

Однако этот, украшавший собой витрину кукольной галереи, был особенным. И хотя имел почтенный возраст, выглядел отменно. Только эксперт мог определить, что кукла старинной работы. Свежеотреставрированный Щелкунчик, в ярком изящном мундирчике солдатика, блестящий от лака, в треуголке, с сабелькой, производил на всех прохожих приятное впечатление. Мамы с детьми часто останавливались перед Щелкунчиком, а затем заходили в галерею.

В какое же удивительное место они попадали! Мир великих кукольных мастеров завораживал своей многоликостью. Вот целая детская площадка всемирно известной Хильдегард Гюнцель. Мастерица создает не просто кукол, а воплощенную мечту. Нельзя оторвать глаз от этих — довольно крупных, видимо, созданных не для игры, — кукольных персонажей. Личики их, с бархатистой поверхностью кожи, с натуральными волосами и необычайно выразительными глазами, изготовлены немецкими стеклодувами со всей тщательностью, на которую только способны немцы. Кукольные лица расписываются лично Хильдегард с нежной любовью к кукольному народцу. Куклы гипнотизируют. Словно настоящие детишки, не возражают, если вы прижмете их к груди. Когда посетитель осваивается, он понимает: эти куклы вовсе не предназначены для игр. Скорее, ими можно заполнять пустое пространство дома или души.

Именно в тот момент, когда Вера Лученко и Валентин Прудников рассматривали кукол, появился хозяин галереи и любезно предложил себя в качестве гида по экспозиции. Однако майор милиции не интересовался миром прекрасных кукольных персонажей, он был настроен по-деловому. Представил себя и Лученко как работников милиции, сунул на секунду под нос галеристу удостоверение и перешел к делу. Кукольных дел мастер внимательно выслушал Прудникова, а затем протянул обоим гостям свою визитку. На ней значилось: «Галерея кукол “Щелкунчик”, генеральный директор — Сафоненко Авангард Леонтьевич».

Галерист был мужчина под сорок, внешне очень похожий на известного художника Никаса Сафронова. Длинные прямые волосы доходили до начала шеи и напоминали бы прическу пажа, если бы не были подкрашены в слишком темный, неестественный цвет, за которым их владелец прятал раннюю седину. Характерным движением он отбрасывал волосы, падавшие на лицо, или изящными пальцами, точно гребнем, проводил по волосам от корней к кончикам.

Вере, внимательной к деталям, показался странным статус «генерального директора» кукольной галереи, находившейся в подворотне, и она спросила:

— Авангард Леонтьевич, генеральный директор — это…

Она не успела сформулировать свой вопрос, как Сафоненко с улыбкой ответил:

— У меня сеть кукольных галерей по всей Европе. В Праге, Амстердаме, Берлине. Поэтому генеральный. Там, на местах, есть наемные директора. А по вашему вопросу…

Галерист в задумчивости провел пальцами по волосам.

— Для того чтобы понять, почему убийца наряжает свои жертвы в кукольные костюмы, нужно для начала увидеть сами костюмы.

Прудников расстегнул «молнию» на папке и показал Сафоненко несколько фотографий. Тот побледнел, брезгливо поморщился и, вздохнув, покачал головой:

— Вы не сможете раскрыть преступление, пока не постигнете это искусство. Нужно погрузиться в мир кукол!

Майор умоляющим взглядом посмотрел на Веру. Ему некогда было «погружаться». Его ждала гора дел, которая норовила вот-вот завалить Валентина Викторовича Прудникова выше головы. И вообще… Эти фарфоровые мордашки, эти рюшики и оборки — бабское все это. Пусть этим занимается Лученко, ей все это явно нравится, стало быть — ей и карты в руки. Пусть консультируется у этого «никаса сафронова» киевского разлива.

Вера только мельком глянула на майора и сразу поняла ход его мыслей. Это ведь она привела его сюда. Неделю назад Валентин попросил ее стать консультантом по серии странных убийств. Она долго колебалась, так как пообещала себе в сотый раз: «Больше никаких расследований, никакого геройства!» Однако не выдержала. Жизнь без приключений и интересных загадок становилась пресной…

Поскольку дела нельзя выносить из следственной части, ей пришлось день за днем приезжать к Прудникову на работу, изучать материалы. Через несколько дней она сказала:

— Валя, боюсь, я не смогу тебе помочь.

— Почему? — расстроился Прудников.

— Во-первых, по двум случаям трудно делать определенные выводы. Это звучит немного цинично, но статистики нужно больше, а я так понимаю, что ничего подобного до сих пор не происходило.

— Ну, допустим…

— И во-вторых, я не нахожу в материалах характерных признаков маньяка. Никаких зацепок. В его действиях не хватает некоторых специальных составляющих.

— Может, именно потому, что статистики мало?