Едва заметным движением глаз президент проверил реакцию собеседника. Русский премьер-министр оставался невозмутим.

— Или уж на крайний случай на совместном обращении двух металлов? — добавил месье Фор. — Ведь серебро вполне может служить основанием для денежной единицы.

Сергей Юльевич прищурил глаза.

— Серебро значительно упало в цене, — сдержанно отметил он.

— Перед отъездом в Россию я имел беседу с месье Альфонсом Ротшильдом, — доверительным тоном продолжил гость и многозначительно взглянул на собеседника. — Так вот он горячо выступает за денежное обращение, основанное именно на серебре. Он полагает, что серебро может повыситься в цене или уж во всяком случае не будет далее падать. Тем более если Россия введет денежное обращение, основанное именно на этом металле.

— Ничего… У нас подъем, добыча золота растет. Авось вытянем… — попытался отшутиться премьер-министр.

— Конечно, конечно, — заторопился Фор, уразумев, что дальнейшее муссирование темы не приведет к успеху. — Не подумайте, будто я вознамерился вас склонить к чему-то против вашей воли.

Проводив высокого гостя, Витте стоял на крыльце.

— Господин президент, как видно, имеет представление о финансовой теории, — не без иронии отметил обер-полицмейстер, подойдя сзади. — Не то что наши.

— Он раньше, до президентства, лесом торговал, — ответил Витте, провожая экипаж хмурым взглядом. — Так что хватка есть.

— А чего они так о серебре пекутся?

— Да потому, что Франция есть страна, которая имеет в обращении наибольшее его количество, а именно, кажется, до трех миллиардов франков! — раздраженно воскликнул премьер-министр.

— Понятно, — вздохнул Райзнер. — Выходит, для французов наша реформа — это в некотором роде вопрос карманный.

Витте вынул и протянул Августу Рейнгольдовичу скомканный конверт.

— Вот, полюбуйтесь! Государь передал.

Райзнер принялся извлекать бумагу из конверта.

— Это записка председателя совета министров Франции Мелина, в которой этот государственный деятель позволяет себе вмешиваться в дело, касающееся только и исключительно России. Каково! — Сергей Юльевич закипал. — И какие обороты! «Пагубно для России», «Предостеречь от беды!». Почти как наши горе-финансисты. В одну дуду! Государь держится, но вы ведь знаете… А тут еще…

Витте резко развернулся к обер-полицмейстеру. Глаза горели огнем.

— Август Рейнгольдович, выручайте. В Петербурге сейчас гастролирует некая мадам Энтеви. Вызывает духов и тому подобное… Словом, ничего нового…

Тайный советник кивнул, давая понять, что о визите французской медиумистки вполне осведомлен.

— На своих сеансах она зачем-то взялась разглагольствовать о судьбе предстоящей реформы. И тоже, как вы можете догадаться, не в лучшем свете. Это дает почву новым слухам.

— Думаете, за ней кто-то стоит?

— Утверждать не берусь… Но вы сами знаете… Тут уж любой чих на свой счет принимаешь… Мы с вами просвещенные люди и понимаем, что если государь не подпишет указ…

Премьер-министр не закончил мысль, поскольку она была ужасной: отказ от реформы вел к окончательному краху финансовую систему страны. Спекуляции русским рублем на европейских биржах достигли угрожающих масштабов — ассигнации вывозили чемоданами. Правительство, по сути, утратило контроль над своим денежным обращением — власть взяла иностранная биржа. Все это безобразие надо было срочно прекращать во что бы то ни стало. Однако против реформы выступала едва ли не вся Россия: кто из привычки ругать любые начинания власти, а кто и по личному интересу.

— Понимаю, Сергей Юльевич, — кивнул обер-полицмейстер и сделал знак коренастому человеку в черном костюме, стоявшему поодаль.

— Эта Энтеви взяла за правило вызывать дух Блаватской и от ее имени предвещает крах «золотому стандарту». В газетах совершеннейшая дичь по этому поводу. Вы ведь знаете, Елена Петровна приходилась мне двоюродной сестрой, и теперь ее репутацию авантюристки пытаются смешать с моей.

— Я подумаю, что можно сделать, — заверил тайный советник и сел в подъехавшую черную карету.

— С каких это пор вы увлеклись медиумизмом? — спросил Ардов Чептокральского, застав его по обыкновению в ресторане «Вена» на Малой Морской. Как только у репортера появлялись деньги, он буквально поселялся здесь в дальней комнате, превращая ее в своего рода рабочий кабинет, где принимал информаторов, заслушивал отчеты мальчишек, угощал деликатесами персон, способных дать пользу в деле сотворения новой сенсации.

— Ардов, это что-то невероятное! — выкрикнул Чептокральский, едва увидев сыщика. — Что-то совершенно экстраординарное! Представьте себе медиума в особом состоянии — ну, своего рода транс. И вот у него изо рта, вообще из всех отверстий, начинает истекать особая светящаяся масса. Ну, не знаю, наподобие жидкого теста. Или как если бы вы разбили яйцо в кипящую воду. И вот эта масса все прибывает, прибывает и постепенно начинает самоорганизовываться. Можете вообразить? Уверен, ничего подобного вы в жизни не видели!

Говоря, Чептокральский не прекращал терзать фаршированную грибами куропатку в апельсиновом соусе. Кабинет был удобен еще и тем, что сюда, несмотря на пост, можно было заказать скоромные блюда, в то время как в общем зале сейчас подавали исключительно редьку, брюкву и картофель. Заметив взгляд Ардова, репортер поспешил оправдаться:

— Не судите строго, Илья Алексеевич, я ведь своего рода странник, вечный жид. Таким, как вы знаете, полагаются послабления, — он отхлебнул из бокала. — Хотя если по правде, то все эти архаичные традиции я почитаю отжившими и давно утратившими смысл. Надеюсь, это вас не оскорбляет?

Ардов спокойно относился к атеистам, которых, к своему удивлению, все чаще встречал даже среди церковных служителей.

— Откуда у вас информация о мадам Энтеви?

— Как откуда? — удивился Чептокральский. — Я был у нее на сеансе.

— Я имею в виду ту статью, что была опубликована в «Ребусе» до ее приезда в Россию.

— А… — репортер замялся. — Ну, я изучал… Собирал данные по крупицам… Надо признаться, все эти оккультические дела окутывает некоторый флер таинственности, что, бесспорно, затрудняет дело. Но тем не менее я…

— Кто сообщил вам о ее прибытии в Петербург? — перебил Ардов.

— Уверяю вас, это случайность! — Чептокральский даже приложил руки к груди, чтобы ответ выглядел поубедительней. — Я понятия не имел, что мадам Энтеви собирается к нам с гастролями. Лично я заинтересовался ее личностью исключительно в связи с выдающимися успехами, которые она демонстрирует в деле исторжения психической энергии из собственного тела. Разве это не сенсация? Энергия концентрируется в нервной системе медиума и по желанию может быть выделена наружу. Некоторые фигуры сначала проявляются двухмерными, наподобие газетных вырезок, а потом уж достигают объема. Другие же остаются как бы уменьшенными копиями.