— Это явная недооценка мистера Кавано. Вам также следует знать, что я попросила заменить меня.

— Что вы говорите?

— Я не подхожу мистеру Кавано. Мы с ним недолюбливаем друг друга. И так все и останется.

— Иногда именно в этом нуждается «пациент. Антагонизм может работать как хороший стимулятор. Это заставляет больных прикладывать больше стараний.

— Да, конечно, это все правильно, и пациентам это идет на пользу, но я отказываюсь становиться боксерской грушей для мистера Кавано.

— Вы же были ею для других ваших подопечных. Это одно из условий вашей профессии. Еще до того, как вы согласились работать с мистером Кавано, вы предполагали, что он будет вести себя отвратительно, отыгрываться на вас.

— Что ж, должна заметить, что он превзошел все мои ожидания. Я не могу с ним поладить.

— Я не могу с вами согласиться. Судя по тому, что я увидел, вы стали для него настоящим тонизирующим средством. Это мое мнение. Но я думаю, что со мной согласились бы все врачи, лечившие мистера Кавано. Вы непременно должны остаться, мисс Мэйсон. Для вас будет позором оставить этого пациента, когда вы так успешно начали занятия с ним.

— Вы собираетесь пробудить во мне чувство вины?

Врач улыбнулся и посмотрел на часы.

— Я должен вас оставить. Самолет ждет меня на взлетном поле, чтобы доставить обратно на остров Оаху. А вы пока подумайте. — Он направился к двери, где Пит ждал его, чтобы проводить. — Ах да, чуть не забыл. — Он кивком головы указал на большой брезентовый мешок, стоявший у двери. — Это почта для мистера Кавано. Все письма прислали в больницу.

— Целый мешок? — недоверчиво переспросила Лила.

— Ваш пациент очень популярный человек, мисс Мэйсон. Я уверен, что вы знаете, насколько он общителен. Или был таковым до несчастного случая. Он ко всему относился с невероятной страстью. Я думаю, понятно, почему теперь мистер Кавано стал таким раздражительным. Что ж, до свидания. Звоните мне в любое время, если будут какие-то изменения.

— Спасибо, вот уж спасибо, — пробормотала Лила ему вслед. Поднимаясь по лестнице, она чувствовала всю тяжесть вины, которую он взвалил ей на плечи. Теперь ей самой хотелось взглянуть на результаты своего труда, которые так расхваливал доктор.

В самом деле, Адам выглядел намного лучше, чем утром, и не в последнюю очередь благодаря бритью.

— Привет, — сказала Лила с непривычной застенчивостью.

— Привет.

— Я одобряю. — Она кивком указала на чисто выбритое лицо.

— И я одобряю. — Адам имел в виду ее скромный наряд — джинсы, футболка, кроссовки.

— Я подумывала о том, чтобы надеть бурнус и паранджу, но, видишь ли, Кавано, в них слишком жарко и неудобно, да и наряд непривычный. Так что извини, но я останусь в этом. Он рассмеялся.

— Ты сумасшедшая. — И вдруг его улыбка погасла. И он совершенно серьезно спросил:

— Тебе было больно?

— Что?

— От моей бороды, когда я тебя целовал. Кроваво-красный цветок на груди Лилы снова затрепетал, но не от возмущения.

— Она немножко царапалась, но я… гм… не обратила внимания.

— Вот как. — Они смотрели друг на друга, испытывая необъяснимое чувство неловкости. Наконец Адам прервал молчание:

— Прошу прощения, если так.

— Все в порядке. — Нервным жестом Лила вытерла ладони о джинсы и сменила тему:

— Твои успехи произвели неизгладимое впечатление на доктора Арно. Он не уставал восхищаться тобой. Ты сделал что-то такое, чего я не видела?

— Подойди. — Лила подошла к его кровати. Он откинул простыню, и она увидела, что Адам теперь лежит в плавках, и подумала, скольких усилий потребовалось ему и Питу, чтобы надеть их. — Посмотри на это.

— Келвин Кляйн, — сказала Лила разочарованно. — Ну и что?! Я не фанатик модных лейблов.

— Ты не на плавки смотри, а на ногу. — Адам указал на мышцу бедра. Лила заметила, что она немного сокращается, и одобрила:

— Браво, — улыбаясь ему и аплодируя, она заметила, что на лбу Кавано выступили капельки пота. Даже такое простое движение далось ему с огромным трудом, но он двигался, и Лила не могла не испытать радости. — Как насчет упражнений для расслабления?

— Отлично.

— Не соглашайся с такой охотой. Это не так-то просто!

Лила промассировала и разработала все суставы, потом попыталась развернуть плечи Адама в одну сторону, придерживая в неподвижном положении торс. И когда Адам, старательно следуя ее указаниям, повернулся к ней лицом, Лила спросила:

— Кстати, кто такая Лукреция? — Голова Адама тут же вскинулась. — Неужели я сделала тебе больно?

— Откуда ты знаешь о Лукреции?

— Я ничего не знаю, поэтому и спрашиваю. Врач привез с собой целый мешок почты для тебя. Я заглянула внутрь, и три первых письма оказались от некоей Лукреции фон Как-ее-там из Швейцарии.

— Это женщина, с которой я встречаюсь.

— Встречаешься?

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — раздраженно буркнул Адам.

— Ну, разумеется, я понимаю. Встречаешься — значит спишь.

— Ну и что в этом такого?

— Ничего. Просто среди моих знакомых нет людей, которые могли бы назвать дочку Лукрецией.

— А среди моих нет таких, кто бы назвал дочку Лилой.

Она сумела рассмеяться.

— Удар в самую точку. Хорошо еще, что они не назвали меня Далилой.

Адам мгновение рассматривал ее лицо и особенно внимательно рот.

— Не уверен. Это имя подошло бы тебе куда больше.

Лила залилась краской, но она решила, что это все из-за того, что она перегрелась у бассейна. В отличие от Элизабет она никогда в жизни не краснела.

— А эта твоя Лукреция имеет отношение к Лукреции Борджа?

— Нет, а вот ты наверняка ей родня.

Черт побери, ну-ка прекрати это. — Адам даже начал заикаться.

Лила пыталась согнуть ему колено под прямым углом, но нога не поддавалась. Она надавила сильнее. Адам заскрипел зубами.

— Тебе больно?

— Проклятье, да. — Их взгляды встретились. — А это хорошо?

— Да, олух. Давай поработаем вместе, чтобы согнуть ногу. Настанет день, когда ты будешь пытаться ее согнуть, а я стану тебе мешать. Вот тогда ты меня по-настоящему возненавидишь.

— Сделай так, чтобы я начал ходить, Лила, и я тебя полюблю.

На мгновение их взгляды встретились.

Девушка первая отвела глаза. Она все превратила в шутку: