Между амбициозной королевой из рода Тюдоров и хитрым, уже седеющим Андрэ Скалия сразу же возникло чувство, похожее на сильный электрический разряд. Родственные души, преданные делу, которое ставили выше любви и даже самого Бога.

Вот уже двадцать лет он преданно служил ей и имел полную свободу действий.

Андрэ вышел вперед, зашелестев бархатными одеждами, приблизился к столу и опустился перед королевой на одно колено.

Елизавета смерила его гневным взглядом:

– Ты хорошо научился маскироваться в тени, Андрэ, или это твой врожденный дар быть незаметным?

Он взял ее ледяную руку и слегка прильнул к костлявым пальцам губами, затем встал:

– Не то и не другое, мадам.

Елизавета локтями уперлась в крышку стола.

– Тебе лучше уйти, у меня отвратительное настроение.

– В таком случае… я лучше останусь, Ваше Величество.

Рука королевы, такая хрупкая и все же сильная, обрушилась на стол.

– Будь они все прокляты! Как смеют они пытаться успокаивать меня этим восстанием на севере? Как смеют размахивать у меня перед лицом своими балансами и свитками? Как смеют говорить о том, чтобы выпустить новую монету и, Господи прости, обещать заплатить королевские долги?

Андрэ терпеливо ждал, пока королева выговорится, давая выход своему плохому настроению. Прищурившись, она посмотрела на него:

– Черт возьми! Андрэ, ведь ты уже старик! Ты не имеешь права быть таким красавцем!

Он поклонился. Суровая красота Скалия всегда была полезным атрибутом.

– Ваше Величество, осмелюсь заметить, что ваша благосклонность была бы для меня бесполезной, будь я уродом.

Она приподняла одну бровь:

– Я люблю красивых мужчин. Тех же из них, кто отличается еще и умом, люблю вдвойне. Ну да ладно. А что ты думаешь о моем последнем несчастье?

– Думаю, королеве нужна новая статья доходов, и как можно быстрее.

– Именно так. Тогда следует ли конфисковывать имущество повстанцев?

– Это может вызвать нежелательную реакцию определенных влиятельных кругов. Есть другая возможность.

– И что же это?

– Доходной статьей, в которой вы так остро нуждаетесь, может стать ваш самый главный враг.

Королева отрывисто рассмеялась, но смех ее был невеселым.

– Это кто же, Андрэ? Теперь, после того как Его Преосвященство издал указ об отлучении меня от церкви, я могу выбирать из всех католических стран мира.

– Да, но самый главный и самый богатый ваш враг – Испания. – Андрэ смаковал каждое слово, с этой страной у него были личные счеты.

– Это правда, – согласилась Елизавета. – Ты предлагаешь мне грабить испанские корабли, идущие в Нидерланды?

– Пиратство в водах пролива, конечно, возможность, но довольно сомнительная. Некоторые корабли везут лишь провизию, ничего существенного. Я предлагаю забросить сети в более богатые воды.

Королева удивленно вскинула брови:

– Ты имеешь в виду Новый Свет?

– Именно. Вот уже несколько лет наши морские волки кружат в тех водах, большей частью честно занимаясь мелкой торговлей. Но, держу пари, некоторые из них не брезгуют захватом пары-тройки кораблей с сокровищами. А если они будут знать, что делают это ради королевы, у них отпадут всякие угрызения совести.

– Это опасно, – произнесла задумчиво королева и провела лакированным ногтем на крышке стола черту. – У нас не хватит сил для войны с Испанией.

– Я никогда не предложил бы вам войну, Ваше Величество. Миру вовсе необязательно знать, что вы санкционируете несколько «случайных» пиратских нападений. Вы будете тайным участником этого предприятия. И тайным получателем доходов.

– Ты не понимаешь, Андрэ. Я не могу дать свое разрешение на пиратство.

– Ну конечно. Тогда, если вы предпочитаете… – не договорив, он поклонился и повернулся, чтобы уйти.

– Я сказала, – королева повысила голос, и он прозвучал, как удар хлыста, – что не могу дать свое разрешение. Но я также не могу брать на себя ответственность за поступки отдельных неисправимых авантюристов…

Прежде чем повернуться к ней лицом, Скалия позволил себе мимолетную улыбку.

– Совершенно верно, Ваше Величество. Морские волки – народ совершенно неуправляемый и страшно независимый.

Королева подперла рукой подбородок.

– Но кто согласится на такой риск, Андрэ? Кто отважится броситься в воды, кишащие испанскими акулами, и сумеет выжить?

– Вот мы где, Эван! – закричал Дрейк на всю переполненную посетителями таверну, стоявшую на берегу реки.

Нетерпеливым жестом он торопил Эвана, пока тот пробирался через шумную толпу моряков, лоцманов, бакенщиков и торговцев рыбой. Наконец Эван присел к Дрейку за шатающийся столик о трех ногах. Вдохнув застоявшийся запах пива, потных тел и тушеной капусты, он на мгновение почувствовал острое желание оказаться в родном уэльском городке и подышать свежим морским воздухом. Но Эван знал, что не вернется туда, пока не добьется успеха.

Дрейк взглянул на друга:

– Ты ездил домой? Был в Кэроу?

– Да, я должен был, Фрэнсис. После катастрофы в Сан-Хуане моя доля в предприятии была ничтожной, но все равно это больше, чем мои старики получают за весь сезон.

– Значит, дела по-прежнему плохи?

– Да, хуже некуда. Уэльский Совет, кажется, предпринимает все возможное, чтобы подавить в нас чувство национального достоинства. Оуэн Перрот, из замка Кэроу, выжимает из людей последние соки, чтобы снискать расположение королевы.

Дрейк почесал затылок:

– Вот как? Но разве королева не приговорила его отца к смертной казни?

– Верно. Джон Перрот был одним из внебрачных детей короля Генриха и представлял опасность для короны. Оуэн, похоже, решил купить расположение королевы.

«Молодой лорд хочет решить свои проблемы за счет крестьян», – мрачно подумал Эван.

Его притязания с каждым сезоном становились все непомернее.

– Я чувствую себя чертовски беспомощным, Фрэнсис. Мои родители отдали почти все, что у них было, чтобы я смог отправиться в это путешествие и привезти домой барыш. Но они не смогут протянуть долго…

Дрейк махнул рукой служанке, и та принесла кувшин эля и поставила перед Эваном. При этом она наклонилась ниже, чем было необходимо, и хитро подмигнула Эвану. Ее корсаж с тугой шнуровкой открывал больше, чем скрывал.

Тот сделал вид, что ничего не заметил, и девушке пришлось уйти. Дрейк засмеялся:

– Ты слишком красив, Эван. Не интересуешься, да?