Четверо флегматичных мужчин смотрели на него, как на пустой чемодан. Трое молодых, четвертый постарше – с седыми висками и внушительным носом, свидетельствующим о здоровой породистости. Особенно породисто смотрелась бородавка вместо бороды.

– Вы – Туманов? – проговорил четвертый, сильно коверкая фамилию собеседника. Павел, поколебавшись, кивнул. Не доказывать же этим серьезным парням, что ты Виталий Дариус и вообще не понимаешь, что здесь происходит.

– Моя фамилия Мильтон. Генри Мильтон, – представился старший группы и показал документы, удостоверяющие полномочия «подателя сего». Тактичность в данном случае была неуместна. Туманов внимательно прочитал документ. Еще давно, в разведшколе под Лабытнанги, его учили, как по ряду мелких признаков отличить настоящие документы от фальшивых. Разумеется, не всякие фальшивые, а только те, при изготовлении которых не включали мастерство и душу. В данном случае это было лишним. Документы англичан были подлинными.

– Позвольте поговорить с вами наедине? – вежливо осведомился англосакс и кивнул на вторую комнату. Присутствующий при встрече Ордынкин (его напарник нес боевое дежурство) украдкой кивнул Туманову. Тот не стал возражать, последовал за британцем.

– Я буду немногословен, мистер Туманов, – пониженным голосом проговорил сэр Генри. – В некоторых кругах бытует мнение, что господин Вердис работает на некую секретную организацию, которую у вас в России называют… – Мильтон слегка напрягся и произнес почти по-русски: – Орррден. Я вижу недоверие в вашем лице. Оно понятно. Но можете не сомневаться – я и мои люди именно те, за кого себя выдают. А двое молодых людей из Москвы действительно работают в Интерполе и очень нам помогают. Их босс в Москве, господин… м-м… Шан… Шан… о мой бог, упомянул, что вам знакома данная организация.

– Простите, мистер Мильтон, я не уверен, что Вердис работает на упомянутую организацию, – учтиво отозвался Туманов. – Да и вам не стоит забивать себе голову. В ваши обязанности входит его задержание, не так ли? А уж спецслужбы разберутся.

– Возможно, – согласился англичанин. – Но дело в том, что я – это и есть спецслужба. И мне хотелось бы знать, что конкретно вам известно о Вердисе. Вы ведь с ним встречались, не так ли?

– Хорошо, я расскажу, – пожал плечами Туманов. – Но позвольте вопрос, мистер Мильтон. Вердис у себя в номере. Вы – на месте. Что мешает пойти туда немедленно и положить конец затянувшейся операции? Только не говорите мне про бюрократию.

– Мы ждем дополнительных указаний от сэра Джона Скарлетта, директора нашей службы, – признался, поморщившись, британец. Вероятно, он тоже не получал удовольствия от происходящего. – Сэр Джон уже в курсе, что мы на месте, и в данный момент консультируется с заинтересованными членами парламента.

– Есть вероятность, что Вердиса оставят в покое? – забеспокоился Туманов.

– О, не думаю, – покачал головой Мильтон. – Это уже похоже на предательство. Не все еще в курсе. Вы же знаете, какая у нас бюрократия – масса согласований, разрешений, а если какого-то лорда не поставить в известность, он обидится и может не так проголосовать…

– Хорошо, – Туманов вздохнул. – Мне не жалко информации о Вердисе, но не думаю, что она удовлетворит ваши аппетиты…

Едва он начал проваливаться в сон, как зазвенел телефон. Какие неугомонные, право слово.

– В данный момент мы не можем подойти. Оставьте свое сообщение… – начал он сонным голосом.

– Не надо преувеличивать, Павел Игоревич, – хихикнул Ордынкин. – Простите, что разбудил. Хотел лишний раз удостовериться, что у вас все в порядке. Мильтон остался доволен разговором, звонил кому-то в Лондон. Вердис спит. По крайней мере свет у фигуранта не горит. Если произойдет что-то незапланированное и он решит улизнуть, придется форсировать задержание. Кошкин весь обзевался. Нормально все будет, Павел Игоревич. Какое-то время, – он хихикнул, прежде чем отключить связь.

И все, сон приветливо помахал ручкой. Павел вертелся, клял последними словами любителей ночных звонков. Только-только начал дремать… Он не видел, как под покровом ночи у тротуара остановилась машина и из нее выскользнули четыре тени. Как, озираясь, вереницей побежали в дом… Он подскочил от звука пистолетного выстрела. Кто же не знает старушку «беретту»? Где стреляли? Явно в помещении. Парни из МИ-6 были вооружены «береттами», он точно помнил. На хрена стрелять? Выпили, делать нечего – стрельнем, друзья? Бред. И в следующее мгновение – душераздирающий крик, а затем и предсмертный стон огласили отель. Туманов скатился с кровати – а ведь дано ему было предчувствие, давно уже подметил. Счетчик отмерял последние мгновения, он подлетел к окну, распахнул его, помчался обратно и кубарем вкатился под кровать, благо пространство позволяло. От сокрушительного пинка распахнулась дверь, кто-то влетел – почти бесшумно, в мягкой обувке. Зажег свет. Ругнулся на местном «нежном» для уха языке (без переводчика никак, зато интонация…), подбежал к окну. Туманов видел ноги в полосатых кроссовках и клетчатых носках (пижон какой-то). Перегнулся через подоконник, опять ругнулся, побежал к двери и выметнулся в коридор. Миг тишины, затем хлопнула дверь, и по коридору пробежали несколько человек. Что это было – очередная национальная забава?

Павел выкатился из-под кровати, кинулся в коридор. Рванул дверь напротив… и застыл со спазмом в горле. Впору кино снимать «Слишком много трупов». Попятился, уперся спиной в свою дверь. Нет, он должен это выдержать, все осмотреть, пока не понаехали бездарные копы. Шагнул вперед.

Он никогда не видел такого количества крови на квадратный метр. Кровь была везде – на стенах, на потолке, на предметах мебели. Валялись тела. У двоих было перерезано горло, у третьего вспорот живот, а сэру Генри Мильтону нанесли множество ранений в грудную клетку, превратив грудь в какое-то рваное решето. Никто не выжил. Нападающие не хотели поднимать шум, просочились в гостиницу, высадили дверь, навалились с ножами на англичан, уже готовых начать операцию (все одеты, в ботинках, а главное, все на тесном пятачке). Работали ловко, но один из англичан оказался ловчее – возле тела валялась «беретта». Успел пальнуть, прежде чем горло вскрыли от уха до уха. И пальнул не в молоко – привалившись к стене, рядом с дверью сидел один из нападавших и таращился в пространство через прорезь черной маски. Кровь стекала на живот. Туманов отогнул маску – парень, то ли филиппинец, то ли местный. Прыщавый, еще не бреется (уже и не будет), одет в кроссовки, рваные джинсы, грязную майку. Непрезентабельные какие-то убийцы. Павел нагнулся, чтобы забрать пистолет, но подумал, что это чревато нехорошими последствиями, попятился, перескочил коридор. Отель помалкивал. В связи с выстрелом желающих покидать свое убежище пока не было.

Он гнал от себя мысль, почему, убив англичан, кто-то из убийц ворвался к нему в номер. Это было неспроста, не поздороваться забежал…

А потом был форменный бардак. Прибывшая полиция обнаружила в холле еще один труп – пожилого гавайца, и тут же началась имитация кипучей деятельности. Полицейские наводнили «Черепаху». Никто не видел, как Туманов заходил в номер к покойникам, и он стоял на том, что этого не делал. Его никто и не обвинял – было ясно, что массовое убийство совершила одна из местных банд. Орала, картинно прижимая венозные руки к груди, сеньора Лучана. Сидели в своем номере бледные, как привидения, Айвар с Вией. Дрожала и алчно облизывала губы мнительная старушка – миссис Бенджи: ей хотелось все знать, она рвалась посмотреть кровавое кино, а полиция ее оттаскивала. Многие хватали вещи – в том числе бесстрашный краболов, толстый мистер Пикокк, – собирались бежать из гостиницы, но полиция никого не отпускала – разворачивала на крыльце. «Куда же вы собрались, олухи? – нервно хохотала Вия. – Ни в одном из отелей нет свободных номеров. И в кондоминиуме тоже нет. На пляже ночевать будете?» Сквозь кордоны дюжих копов в «Черепаху» хотела прокрасться Виктория, но, получив скупую информацию об инциденте, как-то передумала.