время, чтобы осмыслить услышанное. Сказать, что я в шоке, значит, ничего не сказать.

— В-вы уверены?

— Абсолютно. — Лев Алексеевич зачитывает фамилию, имя, отчество Насти и называет её дату рождения. — Это ваша дочь?

— Д-да.

— Ясмина Анатольевна, тогда я не вижу повода переносить дату. Или у вас есть какая-то другая причина?

— Н-нет. Другой причины нет, — я всё ещё не могу поверить, что это правда.

— Значит, ничего переносить не надо? — уточняет мужчина с какой-то чересчур вежливой интонацией.

— Нет-нет, — отвечаю поспешно. — Если… — я запинаюсь не в состоянии выговорить эту фразу. Мне приходится перевести дыхание, чтобы хоть немного прийти в себя. — Если деньги есть, то ничего переносить не нужно.

Я не знаю, откуда они взялись, но это неважно, главное, что они есть, а об остальном я буду думать после операции. Если будет нужно, верну всё до последней копейки!

— Ну мало ли. Может, вы хотели сначала отпраздновать день рождения, или ещё что-нибудь. Я бы мог передвинуть вас на любой день, — предлагает в самом миролюбивом тоне.

— Пусть останется двадцать седьмое.

— Как пожелаете. Значит, ждём вас на госпитализацию.

— Спасибо. Лев Алексеевич, ещё вопрос: я могу узнать, кто оплатил лечение?

— Этого я вам сказать не могу. Я вижу только сам факт оплаты, а вот кто это сделал, вам скажут только в бухгалтерии, если вы сделаете запрос.

— А они скажут?

— Думаю, да.

— До свидания, Лев Алексеевич, — прощаюсь, и Авилов отключается, а я продолжаю стоять, держа телефон возле уха.

«Оплата поступила в полном размере».

Такое бывает?

После всего, что я пережила за эту неделю, мне очень сложно поверить, что Настину операцию не придётся откладывать. Я никогда не верила в чудеса, но что это, если не чудо?

Стою посреди улицы и не могу сдержать эмоции. Радость и неимоверное облегчение заполняют всё внутри. Мне хочется смеяться и плакать одновременно.

— Спасибо! — шепчу, поднимая глаза к небу, чтобы сдержать слёзы, но они сами катятся по моим щекам.

— Мама! — в меня врезается моё маленькое торнадо. Настя обхватывает за ноги, вырывая меня из блаженного оцепенения.

— Яся, что случилось? — следом подбегает испуганная мама.

— А мы тебя в окошко увидели. Ты шла, шла, а потом остановилась. Как заколдованная, — тараторит дочка, подняв своё светлое личико вверх.

Смотрю на своё Солнышко, а в глазах всё расплывается от слёз.

— Тебя заколдовали, да? Мне бабушка сказку читала про принцессу.

— Яся, что случилось? — спрашивает мама. — Тебе не дали кредит?

— Не дали, мам.

— И что теперь? — голос звучит взволнованно. — Может, отложить операцию? Папа машину попробует продать.

— Не нужно ничего продавать, мам.

— А как же… — мама переводит взгляд на Настю, и в её глазах стоит боль.

— Всё хорошо, мам. Операция будет по плану, — обнимаю свою малышку и выдавливаю слабую улыбку. Сил на то, чтобы радоваться, у меня нет.

— А деньги где взять?

— Лев Алексеевич сказал, что им уже поступила вся сумма.

Мама смотрит на меня неверящим взглядом.

— Ты уверена?

— Не знаю, мам. Но Лев Алексеевич сказал, что деньги они получили.

— Откуда?

— Я не знаю, мам. Не смотри на меня так, пожалуйста.

— Яся, ты же не… не продала себя?

— Боже, мама, как тебе в голову такое могло прийти?

— А что мне остаётся ещё думать? — оправдывается.

— Не знаю, мам. Ты сама-то веришь, что кто-то готов заплатить деньги за… сомнительное удовольствие?

— Извращенцев разных хватает, — бурчит мама.

— Нет, мам. Я, правда, не знаю, откуда поступили деньги.

В мамином взгляде неверие, осуждение и миллион вопросов, на которые у меня всё равно нет ответов.

— Может, это всё-таки Олег? — высказывает предположение.

Честно говоря, у меня нет никакой другой мало-мальски правдоподобной версии, кроме того, что Олег одумался и заплатил за операцию дочери, или же Лазаревой сообщили о моём визите. Но в последнее как-то очень слабо верится.

— Мам, я не знаю.

— Может, ты подумаешь и заберёшь заявление о разводе?

— Зачем? — смотрю на мать в полном недоумении.

— Потому что женщине очень трудно одной вырастить ребёнка.

— Не переживай. На своего ребёнка сил у меня хватит. И даже, если это Олег заплатил за операцию, заявление я забирать не буду, — отрезаю. — Это не обсуждается, мам.

— Яся, давай ты немного успокоишься и подождёшь.

— Кого ждать? «Отдохнувшего» мужа? Нет, мам. Я никого ждать не собираюсь. Свой выбор Олег сделал неделю назад.

— Ох, Яся, Яся.

— Мам, мы пойдём. Нам нужно собираться, — пытаюсь избежать назревающей ссоры.

Глава 19

Мои переживания, где найти деньги, капля в море по сравнению с тем, что я испытываю сейчас. Бездействие, когда от тебя уже ничего не зависит, невыносимо.

Пока Настю готовили к операции, я ещё держалась. Но потом… Потом потянулись бесконечные минуты самого долгого в моей жизни ожидания. Мне казалось, что секундная стрелка на висевших на стене больших круглых часах перед каждым делением зависает, словно преодолевает высокий барьер прежде чем сдвинуться с места. И так каждый раз. Одна минута тянется целую вечность, и можно сойти с ума от неизвестности. Я никогда не верила в бога, но сейчас прошу небеса помочь моей дочери.

Лев Алексеевич выходит сам, сообщает, что всё прошло хорошо, и Настя большая молодец. Объясняет мне некоторые моменты, но всё, что я хочу — это увидеть дочь.

Мне позволяют зайти к дочке в палату интенсивной реанимации и терапии. Моя девочка лежит на огромной высокой кровати и кажется такой маленькой. Её глаза закрыты. Она спит, ещё не отойдя после наркоза. Изо рта тянется дыхательная трубка. К Насте вообще подключено очень много трубок, катетеров и электродов.

— Дыхательную трубку мы уберём через два часа, — произносит Авилов, замечая мой взгляд.

— А с ней она сможет говорить?

— Не волнуйтесь. Медсестра обязательно поймёт, что потребуется вашей дочери.

— Как долго Настя здесь пробудет?

— Один-два дня. Завтра она уже сможет садиться. Как только Настю переведут в обычную палату, вы сможете находиться рядом с ней. Сейчас вам лучше пойти домой и отдохнуть. Идёмте, я вас провожу. К сожалению, правилами запрещено здесь находиться посторонним. — Авилов жестом просит меня покинуть палату.

Я бросаю ещё один взгляд на дочь уже через стеклянные перегородки, но уйти из больницы у меня не хватает сил.

Я бесцельно сижу в фойе, где и находит меня Майка. Подруга забирает меня к себе, потому что дома я точно сойду с ума от беспокойства.

— На, держи. — Майя протягивает мне чайную чашку с какой-то мутной жидкостью.

— Что это?

— Ты не спрашивай, а пей.

— Май, я не хочу.

Я действительно ничего не хочу.