Там была одна пушистая белая кошка, которая отличалась от других. Ещё молоденькая, я видела, она не резвилась с другими котятами. Она сидела на высокой плите на солнце, очень спокойная и отчуждённая, словно принцесса на троне.

Я стояла у забора, рисуя её, когда подошёл молодой человек и стал рассматривать мои эскизы.

– У вас очень хорошо получается, – сказал он. – Вы из картинной галереи?

– Нет, – ответила я. – Я только что начала работать в рекламном агентстве. Я обожаю этот забор. Это просто гениальная идея.

– Спасибо, – поблагодарил он. – Его дизайном занималась моя фирма. Я архитектор. – Это был приятный молодой человек, и я подумала, что архитекторы ужасно привлекательны. Он фотографировал каньон одним из тех маленьких фотоаппаратов, которые продавались за один доллар. К вашему сведению, моя дорогая, они фотографировали лучше, чем некоторые из сегодняшних сложных штуковин.

– Я никогда не устаю смотреть на абстрактную архитектуру этого котлована, – сказал молодой человек, – плоскости, углы, подъёмы, спуски. Как миниатюра средневекового города.

И он поведал мне о том, что коты с одной стороны котлована никогда не смешиваются с котами другой стороны, только по ночам иногда делались исключения. Когда луна входила в определённую фазу, оба племени встречались на бетонной плите в центре и разыгрывались целые баталии.

Коты с другой стороны не отличались разнообразием – серые, но с нашей стороны были рыжие, чёрные, коленкоровые, серо-белые – в общем, всевозможные сочетания. Архитектора звали Пол, а кошачьи племена он называл Серые и Пёстрые. Пол сказал:

– Если приходить сюда достаточно часто, то можно легко определить, кто тут король, а кто – подданные. Король Пёстрых – это свирепый чёрно-белый кот.

Тогда я сказала:

– Та маленькая кошечка, которая сидит на плите, – принцесса. Она очень отличается от других – не ловит бабочек, не играет с другими котятами. Она просто сидит на своём троне, и её посещают красивые мысли. Когда она спускается вниз, то идёт медленно, царской походкой.

А теперь, дорогая, наш чай… Спасибо, Мари… Надеюсь, пирожные шоколадные… Так и есть! Мы не знали этого лакомства в двадцатые годы.

– А как коты добывали себе еду?

– Еду? О, они выбирались из каньона и попрошайничали у служебных входов в рестораны. Я уверена, что они ловили мышей и крыс на улицах и исследовали мусорные корзины. Конечно, с ними делились обедом зрители у забора. Я видела котов, поедающих пончики, виноград, оливы, сандвичи с ореховым маслом, вареные яйца – всё, что им предлагали.

Иногда они заводили друзей среди посетителей, и их забирали домой. Я тоже хотела взять белую кошечку, но мой квартирный хозяин был тиран, он не разрешал заводить домашних животных. У Принцессы были небесно-голубые глаза! Я увидела это однажды, когда взяла с собой театральный бинокль. Я рассказала об этом Полу, а он мне ответил, что ему нравятся женщины с голубыми глазами. Видите ли, моя дорогая, мои глаза прежде были ярко выраженного голубого цвета. Боюсь, они потускнели с возрастом.

– А что делали коты в плохую погоду?

– Там имелись укромные уголки и скважины, в которых они могли укрыться, а зимой в каньон привозили сено – это обеспечивало им некоторую защиту. Они были очень выносливыми.

Но позвольте мне рассказать вам о медсестре! Когда я во второй раз встретила Пола у зрительного забора, мы болтали о моей любимой кинозвезде. Вы когда-нибудь слышали о Френсисе Бушмене? Его называли самым красивым мужчиной в мире. В общем, мы говорили о его представлении в Бен Хур, когда появилась незнакомка. Она вышла из трамвая, неся два больших пакета. Её одежда была потёртая и бесформенная, на ней были мужские спортивные туфли. Выглядела она как ведьма.

– А вот идёт няня, – сказал Пол. – Она приходит почти каждый день.

Хотя на заборе повсюду висели таблички «Прохода нет», женщина протиснулась между прутьями забора и спустилась в каньон. Там она начала осматривать котов. Один хромал, и она что-то вытащила из его лапы пинцетом. Она закапывала глазные капли и что-то делала ватными тампонами. Если кот выглядел апатичным, она проталкивала таблетку в его горло. Наконец она приблизилась к Принцессе и дала ей что-то. Я подумала, это лакомый кусочек, достойный королевы, нечто вроде жареного фазана. Но чем бы то ни было, белая кошечка с готовностью проглотила это.

– Медсестре платил город?

– Нет, она была добровольным опекуном – очень профессиональная и без эмоций. И очень таинственная. Пол говорил, о ней была газетная статья, но она немногое приоткрыла. Женщина жила на ферме в пригороде. Если она находила мёртвого кота в каньоне, то забирала его и хоронила. Некоторые считали её эксцентричной миллионершей. Вы знаете, как распространяются слухи. Другие говорили, что она госпитальная медсестра, обвинённая в убийстве из сострадания. Третьи клялись, что она жена врача, застрелившая своего мужа за неверность, и теперь отбывает условный срок. Правды мы так и не узнали.

После того как закончилось лечение Пёстрых, сестра пересекла поле брани и сделала то же самое с Серыми. Потом она выбралась из дыры и прошла вдоль забора с жестяной консервной банкой в протянутой руке.

– Пенни на лекарство? Пенни для котиков? – Голос её был удивительно хорошо поставлен.

Однажды я спросила её о маленькой белой кошечке. Почему она так отличается от других? Такая замкнутая, такая отчуждённая? Медсестра удивилась.

– Беленькая? – переспросила она. – Но она же слепая.

Я была ошеломлена.

– Как она попала сюда? – спросила я.

– Какой-то сукин сын бросил её, – ответила медсестра.

Было что-то в этой слепой бедняжке, от чего сжималось моё сердце. Я умоляла хозяина позволить мне принести её домой, но он был твёрд как камень. В офисе мой мольберт стоял у северного окна, выходящего на каньон, и, когда я отрывалась от работы, чтобы дать отдохнуть глазам, я автоматически смотрела на шарик белого меха, контрастирующий с серым бетоном и зеленью.

Однажды я стала свидетельницей интересного происшествия. Молодой кот из Серых смело пересёк поле средь бела дня. Я поняла, что он молодой, потому что он был худой и мускулистый, – симпатичный кот с бойкими ушами и несколько нахальный.

Он направился к Принцессе, сидевшей на освещённой солнцем плите, и подошёл к ней очень близко. Конечно, она не могла его видеть, но я знаю: она наверняка почувствовала его присутствие. Он посидел так с минутку, а потом метнулся назад, словно его ударили.

После этого я часто наблюдала визиты очаровательного Принца и однажды увидела, как они с Принцессой соприкоснулись носами. Это было так романтично и грустно, что мне захотелось плакать.

Думаю, я пребывала в сентиментальном настроении, потому что наша дружба с Полом достигла ненормальной стадии.