— Кого я должна помнить, Митя?

— Меня, дочка, — слышится сбоку и меня парализует.

С ней мне разговаривать не хочется. Потому что вряд ли может называться матерью та, что прохлаждалась в Европе, пока дети были в детдоме.

Да, да, я понимаю, у нее были веские причины, и она конечно мне может о них рассказать. А я расчувствуюсь и обязательно кинусь в объятия той, кого считала мертвой. Ведь я маленькая наивная дурочка, которой можно втюхать, что угодно.

Но я не могу! Я даже смотреть на это холеное, так похожее на собственное лицо не могу. Не могу и все! После ее короткого объяснения, хлопаю дверью прямо перед ее носом, за что тут же получаю стук и рык Алекса:

— Саша! Ты как себя с матерью ведешь?!

— Так же как она со мной! Слышал про эффект зеркала.

Отворачиваюсь, прижимаюсь спиной к двери, пытаясь сделать глубокий вдох. Но воздуха так мало, а шею, словно лентой стянули.

Опускаю взгляд на так и стоящего рядом Митю. И сквозь тугую боль обиды, и пелену слез приходит осознание почему у него такой виноватый вид. И я высказываю его вслух.

— Она тебя забирает. Она забирает тебя в Европу… — голос сиплый, к последнему звуку почти неслышный. – И ты поедешь? Сам? Даже не будешь сопротивляться?

— Саша, — берет он меня за руку и ведет к кровати, на которой садится рядом и говорит то, за что мне впервые хочется его ударить. – Ну ведь так лучше будет…

— Для кого?! – сама, не зная почему, ору. – Для тебя?! То есть она заберет тебя, станет твоей мамочкой, а Сашка побоку?! Предатель!

— Да, погоди! – пытается он меня вразумить, но я вскакиваю. Меня трясет, руки в кулаки сжимаются. – Мама не может взять обоих. У нее муж..

— Ну конечно, конечно. Зачем ей я! Проще дождаться моего совершеннолетия и выкинуть из жизни, как дворняжку. Митя! Она бросила нас! И теперь ты…

— Она без денег. Сначала помогал Алекс, потом она вышла замуж. Папа оставил нам только долги.

— И ты считаешь, что это должно меня разжалобить?! Ах, какая несчастная, бедная женщина. Ей пришлось отдать детей в детский дом, чтобы выйти замуж…

— Саша, хватит!

— Это ты прекрати защищать ее! Поверить не могу, что ты так легко меня бросаешь!

— Да, послушай ты! — орет он, впервые повышает голос. – Да, я сейчас уеду! Получу гражданство и как только появится возможность, заберу тебя с собой! Тебе нужно просто подождать.

Рационально. Правильно. Где-то даже до тошноты разумно. Именно так и должна была поступить я, когда ехала из детского дома на автобусе. Забыть про брата. Но я поступила как велело мне сердце. Глупо. Опрометчиво. Безумно. Я решила оставить его себе! Я была уверена, что вместе мы сильнее, вместе нам ничего не страшно! Мы – семья! Мы всегда выручали друг друга. Много смеялись. Разговаривали! А теперь он тоном ботана объясняет мне, как будет лучше? Как будет лучше для него! А я? А кто подумает обо мне?!

— Знаешь, ты прав…

— Саша, — встает Митя, хочет меня за руку взять, но я отстраняюсь. Иначе ударю его. Иначе убью!

— Езжай. Ведь я в первую очередь должна думать о твоем благополучии. А там тебе действительно будет лучше, — говорю, пока горло все больше стягивают слезы. И вот они уже крупными каплями катятся по щекам. – Ты должен жить хорошо, а какое со мной может быть «хорошо»….

— Саша, ну я же как лучше хочу.

— Убирайся, сказала! – ору я, не выдерживая. – Пошел вон! Мне никто не нужен! Я сама прекрасно справлюсь! И ты не нужен! И мать не нужна! Никто! Понял, никто!

— Саша, ты не в себе!

— Знаешь, что такое не в себе? — уже не ощущая рамок, истерю я, и хватаю его за капюшон кофты. Тащу к двери, открываю и буквально кидаю в эту женщину, что стоит в сшитом на заказ костюме. – Скатертью дорога!

Хлопаю дверью и понимаю, что это конец. Я одна, я никому не нужна. Я даже брату не нужна. Матери не нужна. Алексу тоже не нужна! Дыхание от обиды и отчаянья перехватывает, и я больше не кусаю кулак. Я просто вою в голос, осознавая собственную никчемность. Прыщ на лице мира. Выдавить и забыть. Никто и не вспомнит. Никто не поймет почему мне так плохо. Никто не подаст руку.

В окно светят фары, и я понимаю. Уехали. Просто уехали. Мать даже попытки не сделала со мной пообщаться. Неужели я ей настолько безразлична? Неужели я такая отвратительная?

Меня начинает тошнить… Бегу в ванную и мараю унитаз. А пока полощу рот в раковине, на глаза попадаются ножницы. А волосы висят безжизненной паклей, так же как моя жизнь. Хватаю и приставляю к волосам, за шумом пульса в голове ничего не соображая. Отрежу нахрен это дерьмо и лицо себе изуродую. Тогда окончательно буду отбросом, как считает меня мать.

— Хватит, — отбирает у меня ножницы неожиданно появившийся Алекс, а я бью его другой рукой по лицу. Он в ответ стягивает мое тело объятьем, и я только трясусь, пока моя голова падает на крупную грудь…

— Она меня бросила, бросила! Они все меня бросили…

— Ну, прекрати. Ты знала, что это произойдет…

— Но я не хотела этого!

— Не всегда наши желания с возможностями совпадают. Давай я тебе расскажу откуда знаю твою маму, и почему она так долго не появлялась в вашей жизни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Задумываюсь и понимаю. Мне наплевать. А вот на то, как часто бьется сердце Алекса нет. Он здесь. Он не уехал. Так может быть ему я все-таки нужна?

— Лучше поцелуйте меня, — шепчу, поднимая залитое слезами лицо. – Поцелуй меня, Алекс

*** Алекс ***

Нежная, такая нежная и маленькая, что руки покалывает от желания вжать в себя девчонку, впитать её свет и больше не отпускать. Словно вот он тот бальзам, что может излечить раны, нанесенные по собственной глупости и желанию наживы. Иначе и быть не могло, учитывая родителей алкашей, стабильно дерущихся и не забывающих колотить и меня. Сейчас мне становится неловко за то, что толкнул Сашу.

Но выбесила. Знала ведь, что найду и все равно решила, что какой-то пацан ей поможет. И все случилось, как я говорю. Парня усыновили, а она скоро заживет обыкновенной жизнью студентки. Если, конечно, вспомнит про поступление.