— Лариса моя тетя!? – кричу я так, что машину дергает. – Мама эта Ольга, а отец торгаш? А Митя брат только по матери?!

Снится. Я просто еще сплю, а Алекс мне расскажет менее запутанную историю, но реальность не рассеивается, а меня начинает потряхивать.

— Саша… Так и знал, что не стоило…

— Нет, нет. Стоило… Конечно стоило. Просто. Останови машину, — с трудом произношу слова. И с таким же трудом вываливаюсь на обочину.

А потом меня сразу рвет. От осознания, от кадров из рассказала, от Ларисы, которую продолжает трахать Алекс. От Алекса, что стал участником семейной драмы.

Сознание ещё в тумане, но перед глазами пелена рассеивается. Чувствую на спине тяжелую руку и сразу дергаюсь в сторону. Меньше всего мне сейчас хочется, чтобы Алекс меня трогал. Если честно, мне даже видеть его не хочется.

— Дай воды, — прошу я, пытаясь разогнуться. И что удивительно, он уже протягивает мне бутылку. Как знал.

Хочу взять, протягиваю руку, но мысли, что из неё могла пить Лариса, вызывают новый приступ тошноты.

— Саша, бутылка новая... Из неё даже я не пил.

— Ладно, — хватаю, откручиваю и выпиваю почти весь литр, захлебываясь, но продолжая орошать Сахару в горле. Словно это может волной смыть воспоминания и сдержать воображение... Нет, не может, потому что-то, что отец бил маму я помню, помню скандалы и первую тишину после. А самое главное помню, что мама была рядом номинально, а заботилась обо мне няня Диляра. Зато, когда родился Митя, она словно преобразилась. И теперь мне кажется, я заботилась о нём с таким рвением, чтобы вызвать хотя бы отголоски её любви ко мне. Теперь - то понятно. Там даже эхо не было. Пустота, как в вакууме.

— Легче?

— Нет, ещё хуже. Но поехали, что здесь стоять, — выкидываю бутылку в кусты, рядом с которым мы тормознули, а Алекс тут же не подбирает. Педантичность в этом человеке сочетается с абсолютной аморальностью.

Дальше мы едем молча. И желания что-либо спрашивать у меня не возникает, разве что по приезду в район, где меня ждет квартира. Хороший, уютный, не сравнится с тем, где квартира у Мирона.

— Ты постарался?

— Не без этого... — кивает он, смотря в зеркало заднего вида. Затем нажимает на кнопку, чтобы разблокировать двери.

— Я заеду потом узнать не нужно ли чего.

— Спасибо, боюсь, если ты поможешь, снова начнётся апокалипсис... — говорю зло и выхожу из машины. Иду к подъезду и слышу в спину.

— Саша...

— Что! — поворачивают и вижу, что оп протягивает мне папку.

— Здесь ключи, документы и немного наличности. А еще на выбор несколько вузов.

— Зачем мне учиться? Я, может, тоже найду красавца и замуж выйду. Я же красивая, ты сам сказал...

— Ну или так. В любом случае теперь ты сама за себя отвечаешь.

— Как будто когда-то было иначе, — реву я, когда он уезжает, и сажусь там, где стою. Меня трясёт, руки дрожат, а холод утра пробирает до костей. И только недоуменный взгляд прохожих, которым на меня плевать так же, как и матери вынуждает меня встать и дойти-таки до квартиры на третьем этаже. Это, конечно, не берлога Мирона, но тоже скромненько... Разве что есть все для жизни. Только вот желания жить нет. И я бросаю все, беру ключи, телефон, деньги и закрываю двери. Не могу я одна.

Уж лучше тогда с Мироном палеты по мусоркам собирать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

*** Мирон ***

Когда вышел из кутузки, солнце, которое обычно бесило меня своей яркостью, стало даже каким-то родным. Не самое приятное место за спиной. И самое херовое, что загреметь туда можно не на несколько часов, а на всю жизнь.

Можно сказать, проснулся голос разума, который раньше спал, побуждая меня к легкой наживе.

Выхожу за ворота и застываю с сигаретой у губ. Остальные вытащили, козлы. Конфискация... Член бы им конфисковать.

Впрочем, голова должна думать не о том, что мне нужна новая пачка, а о том, что ждут меня две машины.

В одной лысоголовые парни, близнецы Власовы, с которыми мы занимались грабежами на протяжении пары лет. А возле второй курила Стелла, облокотившись идеальным телом об капот своего гоночного Ниссана. И чего она сама не гоняет? Стелла...  Тупое имя для тупой шлюшки.

Но её похоть могла бы сделать меня богатым. Причём законным путём... Настолько законными  могут быть гонки близ территории Москвы.

И этот выбор стал настолько очевидным, что я сплевываю тошноту и, закинув кожанку на одно плечо, лениво иду к ней.

Блондинка.

Но не Саша.

Страшно представить, что однажды и Шурка станет такой же. Жадной до денег, похоти, удовольствий. Но скорее всего это ждет любую, кто готов продаться ради внешнего благополучия и забить на чувства и мораль. Или любого, да, Мирон?

- Тебе не грустно в одиночестве,  - спросил я в прошлый раз Стелу, на что она включила музыку и ответила.

- Грустить лучше в собственном порше...

— Как тебе тюрьма? — спрашивает она, подняв идеально нарисованные брови.

— Не понравилось, — честный ответ и мысль, возникшую о том, что могли посадить и Сашку, тушу, как и сигарету. Курить не хочется.

— Ещё бы. Поехали, тебя уже на треке ждут. Машину новую опробуешь.

Она садится на пассажирское, а я на водительское кресло. И приходит осознание, что я действительно буду гонять. Набирать скорость, лететь по трассе, слушать рев мотора и сливаться с машиной в единое существо.

Ради такого можно побыть игрушкой в руках похотливой суки.

Самое главное – успеть получить репутацию профи, пока она не переключится на кого-то еще. Помоложе, по резвее.  Но судя по руке, поглаживающей бедро, стремительно приближаясь к члену, что от подобных манипуляций готов к бою, это произойдет нескоро.

Трек был большим, спонсировался он на деньги буржуев, что любили делать ставки, как на гончих собак. Там Стелла меня знакомит с директором трека: Владом. И его грубая внешность, борода и туту по всему телу подсказывают что мы сможем найти общий язык. Потому что таких облизанных до кончиков модных ботинок, как Алекс я терпеть не могу. Я вообще людей не переношу. В детдоме держался от ровесников подальше. Мне до их каст и разделений дела не было, а с Митей было интересно. Да и Сашка в таком случае всегда была рядом. Побаивалась за брата.