короля, Станислава Лещинского, а сам двинулся на юг, в Малую Польшу, чтобы разбить остатки войск Августа. В общем, шведский король просто увяз в Польше, чем воспользовался Петр, подобно Александру Борджиа обирая Прибалтику лепесток за лепестком, то есть занимая один город за другим. Сначала пали Нотебург и Ниеншанц, потом пришла очередь Дерпта и Нарвы. Русская армия постепенно модернизировалась, «тренируясь на кошках», а именно на малочисленных шведских гарнизонах, отрабатывала тактику, взаимодействие родов войск, осадные действия.

Чтобы не дать Карлу решить «польский вопрос», в Белоруссию были направлены русские войска под командованием маршала Паткуля, однако в бою у Фрауштадта русско-саксонские войска были разбиты, и 14 сентября 1706 года Август Сильный отрекся от польского престола. Шведы преследовали русских до Гродно, а потом вернулись в Польшу.

А в 1708 году началась Русская кампания Карла XII, закончившаяся для шведов разгромом под Полтавой и пленением почти всей шведской армии у Переволочны. Карл после Переволочны сбежал в турецкие Бендеры, где оставался до 1715 года, пытаясь заставить турок выступить против России. Победа же при Полтаве полностью изменила всю систему международных отношений и череду союзов и противосоюзов, существовавшую до этого момента. Давайте прервем повествование и немного поясним, в чем тут дело.

Северная война, первая фаза (1700–1709)

2. Последствия Полтавы

Больше всех были поражены случившимся морские державы. Оранский к тому времени уже умер, Англией правила Анна Стюарт, но единая позиция двух стран на мировой арене сохранялась. Следует понять, что на тот момент в Лондоне просто молились (иначе и не скажешь) на концепцию баланса сил или политического равновесия (balance of power), основанную на трудах Гоббса, Локка и даже Ньютона (поскольку полностью эта концепция коррелировала с его «Математическими началами натуральной философии»). Согласно этой концепции, разные полюса сил уравнивают друг друга, и в результате и возможны международная политика и международное сотрудничество. То есть, к примеру, существуют Англия и Голландия, и существует их противовес — Франция. Существует Австрия, и существуют ее противовесы — Турция и Швеция. У Турции, соответственно, есть свои противовесы, у Швеции — свои, и так далее, до бесконечности. В принципе, в краткосрочном плане или даже в среднесрочном — концепция неплохая. Но большой минус подобной концепции — она статична и метафизична. Когда появляется какая-то новая сила, рушащая нынешнее политическое равновесие, мы воспринимаем ее в штыки, даже если эта сила нам полезна и нужна. Просто потому, что она рушит сложившийся и привычный нам баланс сил. То есть в точном соответствии с ньютоновской механикой вышедшую из равновесия систему мы всеми силами пытаемся вернуть обратно в равновесное состояние.

Готфрид Кнеллер. Роберт Харли, 1-й граф Оксфорд. Масло, холст. 1714 г.

Так вот, Россия неожиданно для всех оказалась той новой силой, которую совершенно не учитывали в балансе мировой политики. И тут… армия Швеции разгромлена, датчане вступают в войну (о боеспособности шведского флота мы уже говорили), и что делать с пресловутым балансом? Послать на подмогу армию или флот? Но на тот момент Англия и Голландия сошлись в жестокой схватке с Францией, и свободных войск и эскадр у них не было. В результате пришлось прибегнуть к старому доброму шантажу и поиску тех, кто был бы готов воевать с Россией. Дании английские министры угрожали новым Травендальским договором и присылкой своих кораблей на поддержку шведам, но эти угрозы были быстро и жестко купированы русской дипломатией. Посол в Гааге Матвеев заявил от имени царя, что если державы Великого союза отважатся на какие-либо враждебные акции по отношению к Дании, то «царское величество, будучи в союзе с королем датским, воздаст им от своей стороны взаимно за такое от них зло, ежели это увидит».

Понятно, что русский флот в то время был очень маленьким и вряд ли изменил бы для Дании противостояние на море, но вот русская армия. Кроме того, со стороны морских держав все эти угрозы были просто словами, ибо, как уже говорилось, свободных сил у них не было.

Между тем сухопутная кампания 1710 года была для России триумфальной. Были взяты Рига, Ревель, Дюнамюнде, Эльбинг, Пернов, Кексгольм, войска Апраксина взяли Выборг. Русские захватили всю Эстляндию, Лифляндию и Карелию. В общем, к началу 1710 года английским дипломатам стало ясно, что русские не только сломали так ими лелеемый баланс сил, но и действуют исходя из своих собственных интересов, и теперь уже использовать Россию в собственных целях стало значительно сложнее.

Надо сказать, что Петр это понимал. Более того, с помощью дипломатических интриг и маневров он стремился сделать морские державы своими союзниками и врагами Швеции. Приведем только один пример такой интриги.

Начать надо с деятельности Чарльза Уитворта в России, так как он прямо причастен к тому, что произошло далее. Он был полномочным и чрезвычайным послом в России с 1704 года и, судя по всему, был креатурой Роберта Харли, графа Оксфорда. Последний с 1704 года был государственным секретарем Северного департамента и главой внешнеполитической разведки Англии. Уитворт же стал на время одним из доверенных лиц царя Петра и по требованию самого Харли [10] отослал несколько записок о России, которые в середине века вышли уже отдельной книгой.

В серии записок, предназначенных именно для внутреннего потребления при дворе, Уитворту удалось дать цельное описание России как государства и показать выгоды торговли с ней. Англичане с удивлением узнали, что те же шведские пенька и лен, которые они закупали в Риге, на самом деле совсем не шведские, а русские. Цитата из труда Уитворта «О России» [11]: «В Англию вывозят в основном пеньку, лен, ворванный жир, полотно, поташ, ревень, рыбий клей, воск, смолу, юфть и икру, два последних товара вывозят в Ливорно. Голландцы и гамбуржцы вывозят далее древесную золу, мачты, высушенные и соленые кожи, сало, соболей, конопляное семя, рогожу и свиную щетину».

И тут…

В общем, в 1708 году принцем-консортом Георгом Датским была определена потребность Королевского флота в пеньке — 1800 тонн [12] в год. При средней цене закупки в четыре фунта за тонну траты на пеньку в год, как несложно посчитать, составляли 7200 фунтов. Война за испанское наследство для Англии оказалась очень тяжелой, в том числе и на море, и товары для флота, в том числе и военного, были очень нужны. С пенькой вообще ситуация сложилась катастрофическая. К тому же цены на нее стали сильно расти. В 1708 году шведская и польская пенька обходилась в семь фунтов за тонну, в 1709-м — уже в 11 фунтов за тонну, а к 1713-му доросла до 32 фунтов за тонну, причем последнюю цену поставил лично Карл XII, для того чтобы пополнить