Модель не стал бы волноваться, поскольку с весны 1942 года русские выбрали главным направлением московское и продолжали считать его таковым вплоть до конца июня, хотя немецкие войска рвались к Дону. Но события на юге могли изменить их приоритеты. Или не могли? В отчетах Гелена было ясно сказано, что приоритеты русских остались прежними. Особое замешательство вызывал тот факт, что эти донесения не соответствовали стратегическим представлениям Гитлера и все больше совпадали с данными разведки самого Моделя.

Отчет, подготовленный отделом Гелена на 29 августа, предсказывал наращивание наступательного потенциала с советской стороны предстоящей зимой. Скорее всего, этот потенциал предполагалось использовать «против группы армий „Центр“, чтобы ликвидировать угрозу Москве и добиться успеха там, где обстановка не превосходит тактические способности низшего командного состава» (35). Несмотря на то, что в сентябре интенсивность советских железнодорожных перевозок в районе группы армий «Центр» возросла, Гелен не усматривал в этом регионе признаков приближающегося наступления. 15 сентября он полагал, что, учитывая обстановку в южных регионах, первые действия Советской армии будут проведены именно на юге, поскольку, по его оценкам, русским хватало ресурсов для проведения только одного крупного наступления. Гелен писал, что для этого противнику придется отправить подкрепление на юг, за пределы сектора группы армий «Центр» (36). Этот оптимистический — по крайней мере, с точки зрения командования группы армий «Центр» — прогноз был быстро опровергнут уже 17 сентября: Fremde Heere Ost начала противоречить самой себе, предупреждая о возможном советском наступлении против 9-й армии. Этому выводу способствовало усиление советских железнодорожных перевозок на флангах Ржевского выступа: предыдущие действия были сосредоточены вблизи северо-восточной оконечности того же выступа. 24 сентября десант из 300–400 советских парашютистов указал на усиление диверсионной активности с целью повреждения немецких коммуникаций в этом регионе. 1 октября советская дальнобойная артиллерия начала обстрел немецкой железной дороги и шоссе близ Осуги, в пределах досягаемости для орудий, к западу от Вазузы (37).

К октябрю передвижения советских войск в окрестностях выступа привели Гелена к выводу: «Русские стягивают к расположению 9-й армии боевые соединения» (38). С другой стороны, советские оборонительные меры подо Ржевом предвосхитили угаданное разведкой наступление. Если некоторые немецкие военачальники, в том числе глава штаба верховного командования вермахта (ОКВ) генерал Альфред Йодль, допускали возможность ограниченного советского наступления у основания Ржевского выступа, к середине октября Гелен пришел к заключению, что атаке, скорее всего, подвергнутся центральный участок и левое крыло группы армий «Центр», сектора 3-й танковой и 9-й армий.

Эти противоречивые односторонние оценки служили фоном для информации, которую Модель получал от своей разведки, и существенно усиливали ее значимость. Разведку 9-й армии возглавлял полковник Георг Бунтрок, которого описывали как «невысокого, жилистого пехотинца, выдвинувшегося во время разведопераций дивизии в Крыму» (39). Новичок в сфере разведки, он тем не менее понимал, что успех в 9-й армии проложит ему путь к более высоким назначениям. Позднее он признавался: «Я с удивлением наблюдал затем, как успешно разведотдел раскрывал тайные замыслы противника» (40).

Бунтрок располагал данными внутриармейской разведки — донесениями с передовой, сведениями, полученными от пленных, рапортами рейдов и патрулей, воздушной армейской разведки, данными радиоперехвата, донесениями шпионов и наблюдениями артиллеристов, но ему недоставало ресурсов и более широкой перспективы, доступной высшему командованию. Тем не менее его сведения обычно бывали более свежими и полезными при сопоставлении с оценками аналитиков высокого уровня. Естественная ограниченность взглядов породила беспокойство среди низшего командного состава всех секторов, к концу октября общевойсковая оценка подтвердила выводы Бунтрока. Короче говоря, 9-я армия все больше убеждалась в том, что именно ее противник избрал главной мишенью.

29 октября Бунтрок подготовил пространный отчет разведки, представил его Моделю, а ранним вечером телетайпом передал в штаб группы армий в Смоленск. В полном соответствии с заключениями Fremde Heere Ost двухнедельной давности, Бунтрок писал: «Противник готовится к крупному наступлению против 9-й армии, намереваясь нанести удары с восточной и западной сторон <ржевского> трапецоида… Основная цель — прорваться внутрь трапецоида с обеих сторон, окружить располагающиеся на нем войска, уничтожить 9-ю армию, прорвать линию фронта, ликвидировать группу армий „Центр“ и закрепить победу триумфальным продвижением к Смоленску и взятием его штурмом» (41).

Бунтрок даже не подозревал, что в своем кратком отчете он полностью отразил намерения советского командования и, как это ни парадоксально, даже смелые фантазии Жукова. Теперь Бунтроку и Моделю оставалось определить, когда, где и какими силами будет предпринято наступление. И самое важное — убедить верховное командование, что угроза реальна. Бунтрок упорно работал над решением первой задачи. Вторую взял на себя Модель, и ему же предстояло подготовить армию к наступлению, когда бы оно ни произошло.

Невозмутимо обдумывая прогнозы Бунтрока, Модель перечислял меры, которые он мог бы предпринять, чтобы расстроить планы советского командования. Если Бунтрок прав, рассуждал Модель, до наступления еще далеко, по крайней мере несколько недель. На востоке приготовления противника почти и завершены, на западе они затягиваются, вероятно, из-за недавних проливных дождей. За время интенсивных прошлогодних операций в этом районе Модель успел убедиться в том, что дожди успешно парализуют войска, лишая их способности передвигаться. Итак, как же распорядиться временем наиболее разумно, избежать повторения угрозы, нависшей над 9-й армией в августе?

Мысленно Модель пересмотрел диспозицию своей армии. Его бывший 39-й танковый корпус защищал самый уязвимый участок на востоке, у рек Вазуза и Осуга, где завершилось августовское наступление советских войск. Три немецких пехотных дивизии (102-я, 337-я и 78-я) стояли в обороне вместе с 5-й танковой дивизией при поддержке 9-й танковой дивизии в резерве чуть западнее Сычевки. На севере 27-й армейский корпус оборонял сектор от западной окраины Ржева до Осуги вместе с шестью пехотными дивизиями (256-й, 87-й, 129-й, 254-й, 72-й и 95-й). В тылу у корпуса расположилась в резерве 14-я моторизованная дивизия — к северу от железной дороги Ржев-Оленине и Чертолино. 23-й армейский корпус защищал вершину выступа совместно с тремя пехотными дивизиями (110-й, 253-й и 206-й), развернутыми от Лучесы к юго-западу от Оленине до Волги к западу от Ржева и подкрепленными с тыла тяжелой моторизованной дивизией «Великая Германия», занимавшей позиции в резерве южнее Оленине, в сторону Белого. Завершая линию обороны 9-й армии на Ржевском выступе, 41-й танковый корпус Моделя был дислоцирован у основания выступа, от юго-западной окраины Белого до Лучесы; его поддерживали три пехотных дивизии (ненадежная 2-я авиационная полевая дивизия, 246-я и 86-я). В тылу за левым флангом корпуса расположилась кавалерийская дивизия СС (42).

Проверяя оборону выступа, Модель столкнулся с двойной дилеммой. Во-первых, требовалось расположить войска на выступе наилучшим для обороны образом. Значит, подвижные резервы должны занять такие позиции, чтобы действовать с максимальной эффективностью. Нынешняя диспозиция резервов вполне устраивала Моделя. В каждом секторе имелись подвижные резервы, 1-я танковая дивизия находилась в резерве армии, была расположена по центру основания выступа и могла в критической ситуации выдвинуться как на восток, так и на запад. Более того, 12-я, 20-я и 19-я танковые дивизии группы армий «Центр» были готовы вступить в бой по первому приказу — конечно, если их не отзовут в другие сектора.