Еще более серьезной дилеммой Модель считал собственную способность справиться с одновременной атакой противника на всем протяжении участка фронта, занимаемого его армией. Помимо обороны выступа, его армия несла ответственность за оборону сектора, простирающегося на запад до Великих Лук. Его группа Шеваллери, названная в честь командира 59-го армейского корпуса, занимала оборону в Великих Луках, а два более слабых корпуса, 2-й авиационный полевой (со 2-й и 3-й авиационной полевой дивизиями) и 6-й армейский корпус (с 205-й и 330-й пехотными и 7-й авиационной полевой дивизиями) держали оборону протяженного участка фронта, проходящего через Велиж к северу от Витебска и Смоленска, между Великими Луками и Ржевским выступом. Если 9-я армия сосредоточит слишком много внимания и ресурсов на обороне Ржевского выступа и Великих Лук и потеряет и то и другое, весь фронт рухнет, как карточный домик. Дорога на Смоленск окажется открытой.

Перебирая преимущества и опасные моменты своего положения, Модель радовался тому, что отчет Бунтрока помог ему выиграть драгоценное время. Он молился лишь об одном — чтобы Бунтрок не ошибся.

Штаб 39-го немецкого танкового корпуса, Настасьино, 7–8 ноября 1942 года

Штаб корпуса генерала Ганса Юргена фон Арнима располагался в живописной русской деревушке на сравнительно открытой местности, близ крупного совхоза Глинное на берегах реки Вазуза, у места слияния Вазузы с рекой Касня. Здесь, всего в семи километрах от линии фронта, имелся доступ к дороге на Сычевку, где находился штаб армии, а также удобная связь с немецкими войсками, защищающими стратегически значимый и самый опасный сектор корпуса, простирающийся на 20 км на север, по холмистой местности на западном берегу Вазузы. На этом широком участке фронта штабы оборонительных дивизий фон Арнима, полки и батальоны заняли бесчисленное множество крепких деревень, которыми изобиловал этот район.

Фон Арним, командовавший 17-й танковой дивизией в 1941 году, а через шесть месяцев после описываемых событий сдавшийся войскам союзников в Северной Африке, разделял беспокойство Моделя по поводу замыслов противника. Сведения, полученные за последнюю неделю, лишь усиливали тревогу. Хотя советские командиры маскировали перемещения войск дымовыми завесами и чаще всего предпринимали их под покровом ночи, немецкая воздушная разведка заметила, что колонны советских войск численностью с батальон направляются к участку фронта 39-го танкового корпуса. Вскоре «языки», захваченные немецкими разведотрядами, сообщили об увеличившихся передвижениях артиллерии в этом районе, включая 1165-й пушечный артиллерийский полк, перемещенный к югу от Ржева на участок 31-й армии. Это донесение, полученное от главы разведотдела 102-й пехотной дивизии капитана Фридриха Ланге, в сектор которого выдвинулась русская артиллерия, подчеркнуло серьезность ряда подобных тревожных сообщений из той же дивизии (43).

102-я пехотная дивизия держала оборону на обоих берегах Осуги, на левом фланге 39-го танкового корпуса и 5-й танковой дивизии. Ее крайний правый полк, 195-й, занимал наиболее уязвимый сектор между реками Осуга и Вазуза, штаб дивизии располагался на левом берегу Осуги, выходящем к немецким и советским передовым позициям в секторе 195-го полка. Беспокойство Ланге по поводу подкрепления артиллерии противника усилилось 5 ноября, когда в артобстреле с советской стороны впервые приняли участие орудия нового калибра, а также многоствольные ракетные установки «катюша». Последние чаще всего применялись в ходе подготовки к наступлениям или при их поддержке. Дальнейший анализ показал, что за последние недели мощь советской артиллерии в секторе 102-й дивизии удвоилась.

Рапорты 102-й пехотной дивизии совпадали с донесениями соседних дивизий, в особенности 5-й танковой, и бесчисленными показаниями пленных, захваченных за линией фронта в период усиления активности советской разведки: все они называли наиболее вероятной датой начала решительных действий 7 ноября, день социалистической революции. Ночью 5–6 ноября 102-я пехотная дивизия отразила советские рейдовые действия, которые поддерживало несколько танков. На следующий день передвижения по другую сторону линии фронта усилились. Немецкая разведка выяснила, что советские позиции близ Ржева подкреплены 800-1000 солдат; небольшие отряды видели марширующими вдоль Вазузы, радиоперехваты указывали на приближение наступления. Все эти новые симптомы немецкая разведка истолковала по-разному. Бунтрок из 9-й армии решил, что они свидетельствуют о близком наступлении советских войск. Ланге же был уверен, что атака надвигается, но вряд ли будет иметь масштабы «полустратегической операции» (44).

Наступило 7 ноября, но, несмотря на зловещие симптомы, на фронте царило относительное спокойствие, нарушаемое лишь беспорядочной артиллерийской стрельбой. Однако в тот же день солдаты 102-й дивизии задержали 43-летнего перебежчика из советской 88-й стрелковой дивизии 426-го стрелкового полка, который сообщил, что русские готовят крупное наступление на Ржев и Сычевку. Эти известия никого особенно не встревожили, поскольку перебежчик не знал точной даты наступления, а его дивизия уже некоторое время пробыла в указанном секторе.

В тот же день за 20 минут до полуночи, словно для того, чтобы встряхнуть благодушно настроенных немцев, советские войска предприняли ожесточенный артобстрел позиций 102-й дивизии. Стальной ливень не утихал два часа, затем немецкая артиллерия начала ответный обстрел позиций артиллерии противника и стягивающихся к фронту многочисленных пехотных соединений Красной армии, замеченных немецкими наблюдателями на передовой. Наконец буря утихла, а на следующий день яркое солнце осветило линию фронта, на котором наступило затишье.

Отдохнув от ночного напряжения и немного успокоив издерганные нервы, фон Арним, подобно командующему его армией в Сычевке, задумался над свежими донесениями разведки Гелена, представленными 6 ноября. Эта оценка положения группы армий «Центр», дополнившая обычный ежедневный рапорт, содержала любопытное сообщение, предположительно полученное от самого известного немецкого шпиона в Советском Союзе, агента МАКС: «4 ноября в Москве прошло заседание военного совета под председательством Сталина. Присутствовало 12 маршалов и генералов. На заседании были приняты следующие решения: а) во избежание больших потерь необходима тщательная проработка всех операций… б) провести все запланированные наступательные действия по возможности до 15 ноября, если позволяют погодные условия, а именно: из Грозного <в предгорьях Кавказа>… в районе Дона под Воронежем, подо Ржевом, к югу от озера Ильмень и Ленинграда <предположительно — под г. Торопец>. Фронт должен быть усилен резервными войсками» (45).

Какой бы ни была достоверность сведений МАКСа, Гелен отнесся к его сообщению со всей серьезностью, поскольку оно подкрепляло его общую гипотезу. По случайному совпадению или намеренно, содержание сообщения МАКСа о советском наступлении во многом совпадало с реальным советским наступательным планом, хотя больше никто из осведомителей разведки не упоминал о ноябрьском заседании в Кремле, а Жуков с Василевским писали в мемуарах, что в этот день они находились в расположении фронтов. Подобное заседание состоялось в Кремле в последние два дня октября.