мальчики деревенеют, стоит их взять под руку. А ты, как шел, так и идешь!

– Ну, не совсем так, – улыбнулся я. – Идти стало гораздо приятней.

Тамара на секундочку зажала мой локоть, безмолвно благодаря.

– Дань, а эта ваша борьба… Ну, вот я увлекаюсь танцами. А твое увлечение – самбо? Хочешь на соревнования ездить, на чемпионаты всякие? М-м?

– Да нет, – мотнул я головой. – Самбо – это для тела. А для души у меня – математика.

– Математика?! – поразилась девушка. – Вот это ничего себе… А-а! Вот я балда! Слышала же, как пацаны что-то про олимпиаду терендели… По математике, да?

– Ага. Школьная прошла, в ноябре съезжу на районную. Может, и краевую потяну.

– А она когда?

– На зимних каникулах.

– А потом?

– А потом будет зональная в Иркутске, в марте, всероссийская в Москве и всесоюзная в Саратове. Только, знаешь, терзают меня смутные сомненья – доберусь ли хотя бы до Москвы! Да и, потом, мне эти олимпиады не ради побед нужны. Просто хочу поступить в физматшколу при МГУ, а туда охотно берут олимпиадников.

– Здорово, – серьезно сказала Тома. – Ты точно знаешь, чего хочешь, и добиваешься этого. Так и надо. Нет, правда, ты молодец!

– Да ладно… – шутливо проворчал я. – Засмущаешь меня…

– Ага! Засмущаешь тебя, как же! – рассмеялась Царева. – О! Мой дом!

– Уже? – огорчился я.

– Уже, – сладко улыбнувшись, девушка поцеловала меня, и не отрывала губ долгую-предолгую секунду. – Спасибо, что проводил.

– Ну, вот… – вздохнул я, дурашливо понурясь. – Не пить мне сегодня чаю…

– Почему? – длинные ресницы взлетели, приоткрывая темень зрачков.

– А то еще слижу вкус твоих губок…

Тихий смех рассеялся в потемках, бередя душу давней памятью.

Мы остановились в круге света от фонаря, у подъезда трехэтажного дома. Тамара вытащила платочек из сумочки, и заботливо стерла помаду с моих губ.

– Конспи`гация, конспи`гация и еще раз конспи`гация! – смешливо прошептала она. – Пока!

– Пока…

Простучали каблучки, хлопнула дверь. Дожидаться, пока зажжется лампочка в заветном окне, я не стал – мною правило вожделение, а оно обходится без романтических прикрас.

Неторопливо шагая прочь, понял, что амурные волнения не унять – и повернул обратно, решив позвонить Киршу. В Москве второй час дня, как раз…

Переговорный пункт ютился в одном здании с почтой, там было светло и людно. Я заперся в кабинке «Межгород», и опустил в автомат пятнадцать копеек. Набрал номер…

После четвертого гудка в трубке щелкнуло, и послышался глуховатый голос полковника:

– Алло?

– Здрасте! – выпалил я.

– О-о, Антоха! – обрадовался Кирш. – Привет!

– Как ты там? – мне удалось отыграть роль внука.

– Да нормально. Сделал всё, что хотел. Гуляю пока, и жду. Надо еще к одному товарищу съездить. Высокопоставленному. Ага… Мой девиз: «Не верю, но надеюсь!»

– Звучит не слишком оптимистично, но забавно!

– Всё будет хорошо, Антоша.

– Не верю, но надеюсь! – отшутился я.

Трубка издала смешок, и заторопилась:

– Ну, всё, Антош. Пока! Тут ко мне пришли…

– Пока-пока!

Мое прощание унеслось по проводу, и в ухо задолбили короткие гудки.

– Киев – вторая кабина! – крикнула телефонистка. – Алма-Ата… Кто заказывал Алма-Ату? Пятая кабина!

– Я, я! – подхватилась полная тетя, ковыляя к стеклянной двери с выведенной пятеркой.

Огромная страна разговаривала сама с собою…

Глава 5.

Понедельник, 8 октября. Утро

Москва, Сретенка

Небо куксилось с раннего утра, то затягиваясь тучами, то проясняясь. Налетавший ветер, взметая опавшие листья, пах дождем, но Кирша достала одна-единственная капля. Увесистая и холодная, она щелкнула по запястью – и всё, без осадков…

– Иван Павлович, вы не слишком-то в окно выглядывайте, – с ворчаньем проговорил Андропов, и улыбнулся уголком рта: – Во избежание.

– Да я в щелочку, – оправдался полковник, и внимательно посмотрел на бывшего шефа. – Нервничаете?

– Есть маленько, – вздохнул председатель КГБ. – Мне же пришлось Лёнькину медсестру задержать, а то так бы и «лечила» наркотой!

– Да там не наркотики, – вяло вступился Иван Павлович. – Снотворные, да успокаивающие всякие, но тяжеленные, что да, то да.

– Большая разница! – насмешливо фыркнул Юрий Владимирович. – Вы даже не представляете себе, какая вонь пошла! Забегали, как тараканы по кухне, когда заходишь ночью, и свет – щелк!

– Тапками их, – буркнул Кирш, – тапками…

Хохотнув невесело, Андропов отдернул рукав пальто и глянул на циферблат.

– Сейчас Боря должен подъехать… – понурившись, он вздохнул: – Ни один империалист не напрягал меня так, как эти, с позволения сказать, коммунисты!

– «Хохлы»?5

– Кто ж еще! И ничего ведь не докажешь! «Т-тварищи» по партии…

– Леонид Ильич сам виноват, не надо было приваживать. Хотя… Вспомните! Шелеста же он снял, и Полянского. И Подгорного на пенсию турнул! Понимал, видать, что свита на корону заглядываться стала!

– Ладно… – Юрий Владимирович слабо повел рукой. – Спускаемся потихоньку – сигналит, вроде…

Тот же день, позже

Вологодская область, окрестности деревни Верхоталье

– Как там Владивосток? – жизнерадостно справился Иванов.

– Да не смыло еще, – пробурчал Кирш, верно определив, что Борис ему дух поднимает.

– А внучок как?

– Скоро меня перерастет, – осторожно ответил полковник и, чтобы не развивать тему, капризно спросил: – Долго еще?

– Да приехали уже! Почти…

Проселочная дорога недолго мучала пассажиров черной «Волги». Взревывая мощным мотором, пересаженным от «Чайки», машина одолела очередной поворот – и покатила по гладкому асфальту… Чтобы тут же затормозить – узкое шоссе перегородил полосатый шлагбаум, белый с красным. Пара офицеров в «эксперименталке» приблизилась, ненавязчиво отсвечивая гладкими прикладами «калашей».

Отдав Андропову честь, служивый махнул рукой, и красно-белая балка перемахнула из запрещающей горизонтали в разрешающую вертикаль.

Генерал-лейтенант Иванов, сидевший за рулем, неспешно тронулся.

– Тут когда-то монастырь стоял, – поведал он, не оборачиваясь, лишь изредка взглядывая в зеркальце, – а нынче там спецсанаторий. Но порядки вполне себе монашеские – ни выпить, ни покурить! Зато работать дозволяется – огородик перекопать или, там, дровишек напилить…

– Трудотерапия, – тонко и чуть нервно улыбнулся Юрий Владимирович, облюбовавший заднее сиденье.

«Волга», прозванная «дублеркой»,6 подъехала к самим воротам во внушительной крепостной стене. Даже покатая башня круглилась на углу, накрытая шатровой крышей, будто шляпой.

– Для зачина, – отрывисто сказал Андропов. – Я прокрутил Генеральному всю запись нашего с вами разговора, от первого до последнего слова…

– То есть, Леонид Ильич в курсе? – перебил его Кирш.

– В полном! – отрезал председатель КГБ. – Но он все равно хочет с вами потолковать. Так что…

– Понял, Юрий Владимирович, – криво усмехнулся полковник. – Постараюсь оправдать оказанное доверие.

– Да уж поусердствуйте… – заворчал Ю Вэ, сникая.

В монументальных воротах открылась хлипкая калитка, и пропустила троих мужчин вовнутрь.

Приземистый корпус самого спецсанатория с крошечными стрельчатыми окошками прижимался к стене рядом с