— Потому что хочет вменяемую женщину. — Баба Нюра вошла в комнату и обвела нас всех насмешливым взглядом. — Нет, я понимаю, если бы Лика такое выкинула. Или Машка. — Кивнула она на меня. Я насупилась. — Но чтобы вся толпа активно девку под мужика складывала, это на моей памяти впервые. Как додумались?

Все девочки потупили взгляд и уставились на пол, так что говорить пришлось мне.

— Ольку отправили проверить, здесь ли армейский УАЗик. После ее прихода и обсуждения разведданных, выпили по рюмке настойки для запаха и пошли в дом. — Отчиталась я.

Колька, стоявший рядом с Яшкой, дернул его за руку и четко сказал.

— Никогда не женюсь.

Мы действительно выждали полчаса, прежде чем загрузили в машину Настю и Ольку и отвезли их домой. Затем отправились к Анжелике, ожидать, когда нам отзвонятся и все расскажут. Только Киру и Таню мужики с нами не отпустили, сказав, что мы их жен плохому учим.

Теть Саша, сидевшая с мелким Женькой, удивилась, когда в коттедж ввалилась толпа в банных халатах. Она передала ребенка Лике и нахмурилась.

— Что случилось?

Хохриков, поняв, что сейчас нас будут допрашивать, выдвинул вперед Кольку и принялся объяснять тете историю появления у меня ребенка не совсем традиционным путем.

— Креста на тебе нет, Марья! — Сообщила тетя Саша, прихватила мальчика за плечи и повела на кухню. Из парня скоро колобок откормленный получится с этими бабушками.

Мы только выдохнули, как позвонила Настя.

— Артур уехал. Вика ревет. Что у нас там дальше по плану?

— Сейчас придем. — Предупредила я.

И мы пошли, потому что идти тут было всего ничего, а мужиков с собой брать мы не хотели. Нечего им в женские слезы вмешиваться. Мы в них сами толком не разобрались.

Виктория действительно ревела в голос, размазывая крупные слезы по смуглым щекам. Настя с Олей сидели рядом с ней и старались успокоить.

— Он не поддался искушению? — Спросила Надя, присаживаясь рядом.

Вика громко всхлипнула, взяла платок и шумно высморкалась.

— Поддался. — Расслышали мы.

— Тогда чего ты ревешь? — Не выдержала я. — Мы выяснили, что он тебя хочет. Это уже что-то.

— Мне-то что теперь делать? Я же не смогу на него пьяного накинуться и… ик… изнасиловать… у-у-у. — Провыла она.

— Почему? — Озадачилась Олька.

Вика вновь шмыгнула носом и затихла, обдумывая вопрос.

— Меня мама прибьет, а папа добавит. — Наконец, выдала она.

— Потому что ты Измайлова изнасилуешь? — Недоверчиво спросила Анжелика.

— Потому что вообще во все это ввязалась. Да и как я его…? Он же сильнее меня намного…. И не пьет он. Совсем. — Растерянно пробормотала Елизарова.

Я хихикнула.

— Вот всегда считала совсем непьющих людей подозрительными. У них обычно настолько страшные секреты, что они боятся их рассказать под влиянием алкоголя. — Высказала свое мнение.

Девочки затихли.

— Значит так! — Анжелика потерла руки и серьезно взглянула на Викторию. — Ждешь свадьбы, выходишь замуж, переезжаешь и наблюдаешь. Других вариантов нет. Но ты теперь хотя бы знаешь, что он к тебе не настолько равнодушен, насколько пытается казаться.

Уже несколько успокоившаяся Вика кивнула. Да и что ей еще оставалось?

Мы еще немного посидели и стали расходиться по домам. Виктория осталась у девчонок, чтобы не светить зареванной мордашкой перед родителями.

Дом Хохрикова был рядом, так что я дошла без происшествий.

— Явилась? — Яшка встретил меня у порога. Только хотела ответить, как он перебил. — Тихо. Колька умаялся и спит.

Я пожала плечами. Ребенок все равно на ночь слуховой аппарат снимает.

— Хоть нервничать перед завтрашним днем не будет.

— Тетя Саша контейнеры с едой передала. Поужинай. — Бросил он, беря меня за руку и втаскивая на кухню.

— Не хочу. — Зевнула я, и вяло отмахнулась. Все же день сегодня был более чем насыщенный.

— Надо. — Хохриков насильно усадил меня за стол. — И так тощая. Дожила, блин. Подержаться не за что. — Ворчал он, пока ставил передо мной еду.

Я нахмурилась.

— Так не держись. Я ж не заставляю.

— Так я хочу. А не за что. — Мне в руки сунули вилку и заставили есть какое-то мясо.

— Ты, Хохриков, сам не идеал фигуры, а на меня пеняешь. — Напомнила я, медленно жуя.

— Я не толстый. Я коренастый. — Обиделся вдруг мужик.

— Ты лысый, Яшка. — Фыркнула я и потянулась за стаканом воды. — И твою лысину приличной не сделать, как ни корми.

Он обиделся.

— Тебе что, лысые не нравятся?

— Нравятся. — Ответила, не моргнув глазом. — Я просто не понимаю, чего ты ко мне пристал. — Я всегда была честной и сейчас юлить не хотела.

Хохриков сел напротив меня и уставился на меня своими голубыми в желтую крапинку глазами. Как кот, который мышь у норы пасет.

— С тобой не скучно. — Ответил он.

Я напряглась.

— Тебе развлекаловки не хватает? Клоуна решил дома завести? — Прошипела, заводясь. — Встань перед зеркалом и развлекай сам себя, идиот.

— Маш, я же не про это. — Он примирительно поднял ладони вверх. — Я про то, что рядом с тобой мне интересно.

Я отбросила от себя вилку встала из-за стола. Что-то так тошно стало. Неужели со мной всегда будет вот такое? Я, конечно, ни на что в своей жизни уже не надеюсь, но хочется элементарной теплоты и уважения. А я тут, оказывается, клоуном работаю.

— Спокойной ночи. — Пробормотала, выходя из кухни.

— Маш. — Хохриков ринулся за мной.

— Кремом меня можно сегодня не мазать. — Предупредила, подходя к лестнице.

— Маша. — Он схватил меня за руку.

Пришлось остановиться и надавать ему по шаловливым ручкам. Но, то ли я сегодня была не в форме, то ли Хохриков научился плохому, но скоро меня прижали к перилам.

— Чего тебе? — Начала злиться я.

— Вот почему ты такая колючая? — Яшка злился, и я это прекрасно видела. Отвечать я не собиралась, поэтому он продолжил сам. — Ты мне даже шанса приблизиться не даешь.

— Ты стоишь очень близко. — Напомнила я ему.

— Ты поняла, о чем я. — Не сдался настойчивый лысый мужик. — Ты каждое мое слово воспринимаешь, как угрозу твоей свободе.

— А это не так? — Приподняла я бровь.

— А что плохого в потере свободы, Маш? — Вдруг спросил он меня.

— Ты об этом свою сбежавшую жену спроси. — Хмыкнула, ударив по больному.