Тем не менее в камеру Валентин вернулся в угнетенном состоянии духа. И дело тут было не в физической усталости, не в мышечных болях и даже не в упадке сил, вызванном соприкосновением с Петром Самойловым. Баканину крепко не нравилось то, что на сцену этого запутанного милицейско-прокурорского спектакля каким-то образом вытолкнули Вадима Мускаева. А значит, все обстоит гораздо серьезнее, чем он предполагал. Сначала Валентину казалось, что следствие ищет, на кого бы повесить нераскрытое убийство Айвазова, и что он явился в некотором роде случайной жертвой — как друг покойного. Но если собираются засадить в тюрьму (или уже засадили?) Вадима Мускаева, работающего в его бизнесе, значит, это не случайно. Под ударом находится сам бизнес. И следовательно, ни о какой случайности не может идти и речи.

Значит, чтобы ответить на вопрос «Кому выгодно?», придется обратиться к своей памяти. И в первую очередь задать болезненный, раскрывающий пласты воспоминаний вопрос: «Зачем она приходила?»

Москва — Александрбург, 18 марта 2006 года, 19.17.

Вадим Мускаев

Мнимый посредник между «заказчиком» и «киллером», Вадим Мускаев еще неделю после того, как Баканин был захвачен и перевезен в Александрбург, спокойно работал в Москве, ходил по улицам, отдыхал в кругу семьи, не испытывая никакого желания скрыться. Да и откуда, спрашивается, взялось бы у него такое желание, когда он ведать не ведал, какие страшные преступления приписал ему в далеком уральском городе следователь по особо важным делам Алехин? Мускаев не мог не знать, конечно, об исчезновении Валентина Викторовича, однако то, что исчезновение Баканина означает угрозу для него, бухгалтера Вадима Матвеевича Мускаева, он даже заподозрить не мог. Мускаевская жизнь до сих пор текла предельно ровно и законопослушно, и всякий острый момент в ней показался бы нонсенсом: уж очень спокойной, мирной и заурядной личностью выглядел бухгалтер.

Было ему тридцать семь лет, но на вид, как правило, давали больше. Сидячая работа вынудила Вадима расшириться книзу, придав его туловищу нечто конусообразное. Узкоплечий, рыхловатый, с бесформенным носом-картошкой и короткими, почти гитлеровскими, усиками, он походил на одного из персонажей чешского кукольного театра. Пусть отец Мускаева, в порыве фамильной гордости, раскладывал иногда генеалогические карты, выводя свой род от кавказских князей: сын не находил в себе ничего дворянского, так же как и ничего кавказского. Своей работой, далекой от героики, Вадим был полностью удовлетворен и делал ее честно; в быту был скромен до незаметности и неприхотлив. Любил поесть, но пристрастием к деликатесам не отличался, хотя при нынешней зарплате мог бы их себе позволить: превыше всех изысканных блюд он ценил покупные пельмени, те, что в картонных коробочках. Единственной княжеской чертой в нем могло считаться то, что он решительно предпочитал хорошее красное вино популярному пиву… Однако вино Мускаев употреблял так редко, что и эта черта оставалась надежно скрыта почти во все дни его никому не мешающего бытия.

Поэтому Вадим Мускаев не заподозрил ровным счетом ничего плохого, когда возле него на улице остановилась милицейская машина и водитель спросил:

— Слушай, друг, не подскажешь, как проехать в Банный переулок?

Мускаев находился буквально в нескольких метрах от своего дома, неторопливо идя по тихой в такое время дня, практически безлюдной улочке. Обычно по будням он не пользовался автомобилем, предпочитая добираться до работы и обратно на метро. Близость дома и жены заставляла себя чувствовать в полной безопасности. Кроме того, Мускаев всегда охотно давал пояснения, где что находится, и люди, наверное ощущая в нем это свойство, часто обращались к нему с вопросами такого рода. Ну и помимо всего прочего, от милиции он не мог ожидать ни малейшего подвоха… Одним словом, бухгалтер принялся объяснять, подкрепляя слова жестикуляцией:

— Езжайте до Рижского вокзала, а там развернетесь…

— Будь добр, покажи по карте, а?

Просьба тоже не вызывала никаких подозрений. Вадим Мускаев вплотную подошел к машине, наклонился… «Да это же не Москва!» — собирался недоуменно воскликнуть он, отметив как несоответствие общего плана расположения города, так и незнакомые названия центральных улиц. Однако воскликнуть не успел. Удивиться как следует тоже. Его ноздри втянули резкий запах, и Вадим Мускаев гаснущим сознанием отметил, что от водителя милицейского «газика» пахнет так, словно он работает шофером на «скорой помощи»…

«Скорая помощь» была здесь ни при чем. При современном уровне медицины хлороформом не одурманивают уже и в операционных, так говорила жена Вадима, а она у него врач-стоматолог. А то, что его одурманили, и предположительно тем самым легендарным хлороформом, Вадим понял спустя неопределенное время, отбросив пропитанную вонючим сонным снадобьем тряпку с лица. Этот способ похищения людей был ему знаком из художественной литературы… из детективов… Его обманули! Милиционеры — ряженые! Скорее всего, с него сейчас начнут требовать деньги или запросят выкуп. Но как они раздобыли милицейскую машину? Вадим Мускаев с трудом приподнял одурманенную голову, в которой все шаталось и плыло. Собственное тело представлялось целлофановым мешком для мусора, набитым ватой. Во всем окружающем мире ощущалось плавное поступательное движение. Вадим подумал, что еще не пришел в себя, но сейчас же убедился, что движение — не галлюцинация: просто он находился в машине, которая куда-то ехала. По обе стороны от него сидели молчаливые люди в милицейской форме… А форму откуда взяли? Сняли с убитых милиционеров — ничего другого в несчастную мускаевскую голову не пришло. Разговаривать с этими разбойниками его не особенно тянуло, они также не напрашивались на беседу, и Вадим успокоил себя тем, что скоро все станет ясно, как только они доберутся до пункта назначения.

Что сказал бы законопослушный бухгалтер, если бы ему уже тогда объявили, что эти милиционеры, которые вели себя как настоящие бандиты, носят свою форму вполне легально? Не поверил бы, скорее всего…

Прежде чем выпустить из машины, на его заведенных за спину запястьях ловко защелкнули наручники и подпихнули вперед, придавая ускорение телу Мускаева. Снаружи его уже поджидали, готовые принять из рук в руки, двое широкоплечих и суровых мужчин в штатском. Выдернутый из вонючей полутемноты внутренностей милицейской машины, Вадим зажмурился. Его шатало. Вокруг шумел аэропорт, в котором Мускаев без труда узнал Домодедово — неоднократно случалось отсюда летать по делам «Уралочки». Все было такое нормальное, такое хорошо известное, только с ним одним происходило что-то непонятное и зловещее… И тут Вадим взбунтовался. Так заяц, загнанный волками, пытается совершить через их спины головокружительный прыжок: выгорит или не выгорит, но, по крайней мере, он недешево продаст свою жизнь. Испустив гортанный не то вой, не то рык, в котором, возможно, отозвалась кровь его предков-абреков, невысокий и совсем не тренированный бухгалтер рванулся так, что убаюканные его мнимым равнодушием сопровождающие не успели удержать свою жертву. Вадиму Мускаеву удалось пробежать, должно быть, метра три, непрерывно взывая о помощи. Дальше убежать он, учитывая трудность поддержания равновесия в наручниках и предварительную одурманенность, просто не сумел бы, но и эти трудные три метра были подвигом для него. А потом… потом был стремительно несущийся навстречу лицу асфальт. И безжалостные руки тех, кому Вадим зачем-то был нужен.