— Валюта, ты что, на экзамене провалился? — встревоженно спросила мама, когда Валька приплелся домой, ничуть не освеженный прогулкой по озонированному прокатившейся грозой Александрбургу.

— Не-а, — буркнул Валька. — Сдал. На пять. Теормех не занимал его мысли: билет попался знакомый, экзаменатор — тоже, и в общем все сошло, как обычно. Как и должно быть. Еще вчера он этому радовался бы, но сегодня успехи в учебе отступили на второй план. Вальке было необычайно хорошо, и Вальке было необычайно плохо, и он никак не мог разобраться: неужели это и есть то, что люди называют любовью?

Их встречи продолжались и после института, когда Валька уже работал с «бригадой реаниматоров». Марина неизменно доводила его до экстаза, до улета, и, судя по содроганиям ее тела, пронимаемого сладостными судорогами, сама не оставалась внакладе. В сексе она давала ему все, но что касалось совместной жизни, не обещала ничего. Она не собиралась расставаться с Шаровым и даже не обманывала Вальку на этот счет.

— Понимаешь, — откровенно говорила она, когда он попробовал объясниться с ней по этому вопросу, — я к Шарову приспособилась. И его под себя приспособила. Какая ни есть у меня семейная жизнь, она — моя, и я не собираюсь менять ее неизвестно на что. С тобой мне придется начинать все заново, а я не уверена, что у меня хватит сил и на бизнес, и на нового мужа Валька тогда вспылил. Накричал, чуть не ударил. Скатился по лестнице чужого дома (они встречались на нейтральной съемной квартире) с намерением никогда больше сюда не подниматься, никогда! Ну а толку-то от этих обещаний? В следующий раз пришел. Как миленький пришел…

Валька понимал: с этим надо завязывать. Он — нормальный мужчина, он хочет иметь семью: детей, женщину, которая принадлежала бы ему — и никому, кроме него. Провести всю жизнь в позиции запасного аэродрома для замужней красотки, — нет, это не для таких, как Баканин. И он женился. Выбрал девушку, похожую на его мать в молодости: говорят, такие браки бывают счастливыми. И конечно, порвал с Мариной. Он и женился-то для того, чтобы порвать…

Александрбург, 20 марта 2006 года, 10.16.

Юрий Гордеев — Роберт Васильев — Алексей Нефедов

— На редкость эфемерный город, Юрий Петрович, — резюмировал свои первые впечатления от Александрбурга Роберт Васильев.

Они с Гордеевым как раз покинули территорию аэродрома и искали областную прокуратуру, пользуясь картой и указаниями прохожих. Прохожие, как водится, бестолково указывали не туда, куда надо.

— Почему эфемерный? — Гордеев совершил попытку реабилитировать Александрбург. — Город как город. Рабочий, трудовой. Химическая промышленность, обработка полезных ископаемых и все такое. Ну и очаги цивилизации опять же в наличии есть. Библиотеки, институты, кинотеатры разные…

— А тем не менее эфемерный, — настаивал Роберт. — Помните, как у Кафки: замок, в который стремился попасть землемер Йозеф К., издали красиво выглядел, а стоило к нему приблизиться, оказался не настоящим замком, а беспорядочным нагромождением хижин? Так же и Александрбург: издали все красиво и благополучно, а вблизи окажется сплошное беззаконие, халтура и хаос.

— Что-то, Роберт, по-моему, ты хандришь. Настроение, наверное, не из лучших, поэтому все тебе и видится в мрачном свете. Может, не выспался?

— Может, я и не выспался. Но мрачность тут ни при чем. Шестое чувство мне подсказывает, Юрий Петрович, что в этом городе нас ждут одни неприятности.

— Лучше бы оно тебе подсказало, как пройти в прокуратуру, — проворчал Гордеев.

Юрий Петрович постарался иронически закруглить этот диалог, потому что, откровенно говоря, и сам был уверен в неизбежности предстоящих неприятностей. Только опирался при этом не на чувство, хотя бы и шестое, а на интеллект. Гордеевскому интеллекту поступившие в его распоряжение факты представлялись неутешительными.

Что касается исчезновения Баканина, Гордеев был полностью убежден, что Роберт прав: глава концерна «Зевс» не вышел из стен ГСУ, его оттуда вывели под конвоем. Такие случаи уже попадались в его практике: печальная особенность России. Но вот то, что Баканина могли этапировать в Александрбург, адвокату Гордееву не пришло в голову. Он начал копать, что называется, с конца, а именно с ГУВД Московской области, и довольно-таки быстро выявил носителя смущавшей баканинскую секретаршу «деревянной» фамилии. Им оказался следователь Главного следственного управления ГУВД Московской области майор юстиции Эдмонд Дубина. В контакте с ним трудились на ниве законности капитан Измайлов и сержант Варченко, присутствовавшие в ГСУ в тот самый вечер, когда пропал Баканин. Этими тремя мушкетерами, за которыми уже числились кое-какие нарушения, стоило вплотную заняться… Однако Гордеев не успел этого сделать, поскольку Баканин нежданно-негаданно нашелся. Весть о том, где он находится, принес личный шофер Баканина, Вася Мохов; точнее сказать, Вася принес записку, переданную ему человеком, представившимся как адвокат Фадин. Гордеев пока не мог составить представление о том, почему адвокат Фадин не захотел говорить с ним лично, но представление о том, как бесчинствуют в Александрбурге милиция и прокуратура, он из записки получил. И естественно, не мог не вылететь в этот уральский город как можно скорее. Ведь именно к нему, «господину адвокату», обратились сотрудники фирмы «Зевс» за защитой. Именно с ним эти клиенты составили соглашение на защиту Баканина в стадии предварительного следствия.

Но адвоката Юрия Гордеева не вызвали к следователю. Он не присутствовал при предъявлении обвинения Баканину, что является грубейшим нарушением и УПК, и Конституции. А значит, Роберта — толкового адвоката, несмотря на молодость и некоторую безалаберность, — шестое чувство не обманывает, и без неприятностей дело не обойдется.

— Вот сюда сворачиваем, Юрий Петрович, — вырвал его из раздумий Роберт. — Судя по карте, облпрокуратура за углом.

Здание областной прокуратуры как будто вышло из снов маниакального приверженца большого советского стиля. Сталинский ампир, или, как его еще называют, стиль «вампир», сказывался и в облупившихся колоннах, поддерживавших нависавший в виде портика второй этаж, и в медальонах на фасаде, в которых просматривались серпы, молоты, рейсфедеры, мастерки, топоры, косы и прочая сельскохозяйственно-производственная масонская символика. Общая физиономия фасада, вопреки этим игривым завитушкам, с квадратной неприветливостью глядела на московских адвокатов, которые приблизились, на ходу оценивая этот шедевр.

— Ну я же говорил, — напомнил Роберт, — настоящий «Замок» Кафки.

— А по-моему, ничем не примечательный домик, — против воли возразил Гордеев. — Ты, что ли, в Москве таких не встречал? И вообще, Роберт, брось хандрить. Хандрить у нас пока нет оснований. Вот когда появятся, тогда хандри на здоровье.

Внутри навязчивое ампирное великолепие встретило их стеклянной проходной, похожей на стакан, положенный горизонтально. Как и следовало ожидать, здесь имелся дежурный. Сравнивая его с тем, который дал ему от ворот поворот в ГСУ Московской области, Роберт не обнаружил большой разницы. Возможно, дело тут было в глазах: у обоих дежурных они были честные-пречестные, голубые-преголубые. И вовсю излучающие служебное рвение.