Когда штабс-ротмистр ушел, Михаил недовольно глянул на старшего офицера.

— Вот видишь, Васька, что вышло? Не забывай, что идет война. И японцы охотятся за информацией о «Косатке». Дай бог, чтобы сейчас все обошлось. Да только мне кажется, что наш жандарм никого не найдет. Ни Ланга, ни японцев…

Худшие предположения Михаила подтвердились. Не смотря на то, что Черемисов подключил к этому делу полицию, а та — свою агентуру, найти Ланга так и не удалось. Последними, кто его видел, были три матроса с «Косатки». Как Черемисов ни изворачивался, расспрашивая их и стараясь обнаружить неточности в показаниях, но вскоре сам убедился, что матросы говорят правду. Ланг действительно приказал им вернуться и остался в городе один. А перечить офицеру они, естественно, не стали. Осмотр радиорубки «Косатки», которая являлась одновременно и каютой радиста, тоже ничего не дал. Все вещи Ланга остались на месте, ничего подозрительного обнаружено не было. Единственно, что заинтересовало Михаила и Черемисова, так это подробный отчет для компании «Телефункен» на немецком языке. Но ничего криминального в нем не было. Только сведения о работе радиотелеграфной установки в различных условиях. Черемисов не очень хорошо знал немецкий, поэтому Михаилу пришлось выступать в роли переводчика. Но как они ни штудировали текст, ничего подозрительного в нем не нашли.

Хочешь, не хочешь, а пришлось докладывать командующему. Макаров отнесся к информации очень серьезно. Тем более что поиски по-прежнему не дали результата. Через два дня, поняв, что рассчитывать на возвращение Ланга бесполезно, Михаил попросил прислать нового радиотелеграфиста. Одновременно ограничил выход экипажа за пределы военного порта. Незачем искушать судьбу. В остальном же все было подозрительно тихо. Никаких попыток диверсии или саботажа не наблюдалось. Отчасти это объяснялось «драконовскими» мерами по обеспечению безопасности, на которые многие жаловались. Хотя следовало признать, что они дают полезный результат. И это признавали все.

Но после исчезновения Ланга в душу Михаила закрались сомнения. Да и предчувствия нехорошие… Так ли все безупречно в охране? И если предположить, что радиста похитили японцы, то надо исходить из того, что им известно о «Косатке» практически все. Поднявшись на мостик лодки, он окинул взглядом окружающий пейзаж. Корабли эскадры, стоящие на внутреннем рейде, городские постройки вдали и… водная поверхность бухты, подступающая прямо к борту лодки. И с этой стороны нет никакой охраны… Потому что все надеются на то, что японцы не смогут проникнуть в бухту со стороны моря. Там постоянно дежурят канонерки и миноносцы. А если им и не надо проникать со стороны моря?! Ведь внутри бухты полно китайских лодок! Одолеваемый нехорошими предчувствиями, он отправился на поиски Черемисова. Нашел его на причале, когда штабс-ротмистр в очередной раз проверял посты охраны.

— Алексей Петрович, надо поговорить.

— Конечно, Михаил Рудольфович. Что-то еще случилось?

— Случилось…

И Михаил подробно рассказал о своих подозрениях. Уж очень все подозрительно тихо. Как затишье перед бурей. И есть одно направление, которое они не перекрыли. По суше до «Косатки» не добраться. Но по воде…

— Михаил Рудольфович, но ведь не смогут же японские миноносцы или минные катера проникнуть в бухту даже ночью? Вход хорошо охраняется.

— А им и не надо проникать. В городе живет большое количество китайцев, среди которых хватает японских агентов. Среди них могут скрываться и японцы. Я бы на их месте не упустил такой случай. Видя, что проникнуть на «Косатку» со стороны берега невозможно, сделал бы из нескольких лодок что-то вроде брандеров и попытался подорвать лодку, подойдя со стороны бухты.

— Но не смогут же японцы установить минный аппарат на китайской джонке?!

— Во-первых, технически это возможно. А во-вторых, они могут обойтись и без него. Нагрузить джонку взрывчаткой и направить на «Косатку». Конечно, успех этой акции мало вероятен, но такая опасность существует.

— Гм-м… Пожалуй, вы правы… И что вы предлагаете?

— Во-первых, установить возле борта «Косатки» какую-нибудь старую посудину. Чтобы она выполняла роль щита. Даже если японцы и сумеют направить брандер со взрывчаткой на «Косатку», то он взорвется, не доходя до ее корпуса. И эта посудина надежно защитит лодку. Одновременно сделать по периметру что-то вроде бонового заграждения из противоминных сетей. Хуже не будет. И кроме этого, есть еще одна потенциальная угроза. Тоже маловероятная, но реально возможная.

— Какая?

— Боевые пловцы. Хоть вода и холодная, и этот вид действий довольно экзотический, но его нельзя сбрасывать со счетов.

— Ну Михаил Рудольфович!!! Так теперь нам что — ждать морских ниндзя?! Кажется, так назывались в древней Японии шпионы и наемные убийцы?

— Так. А японцы — народ упертый, поверьте мне на слово. И вряд ли упустят такую возможность.

— Час от часу не легче!!! Но почему же они до сих пор бездействовали?

— Такая акция требует хорошей подготовки. Потому что второй попытки у них не будет, и они об этом знают. Нет сомнений, что сначала японцы попытались проникнуть на «Косатку» с берега. Но в связи с предпринятыми мерами безопасности отказались от этой затеи. Или оставили как запасной вариант. А я бы на их месте начал готовить диверсионную операцию со стороны бухты.

— Ох, Михаил Рудольфович… Ладно. Признаю, это я в системе охраны упустил. Все же морскими делами раньше никогда не занимался. Сегодня уже вряд ли успеем, но к завтрашнему дню подготовимся…

Когда жандарм ушел, Михаил решил усилить посты на лодке в эту ночь. Предчувствие близкой опасности не отпускало, а своей интуиции он доверял. Она частенько спасала его «малышку» U-177 от гибели в Атлантике…

Михаил остался ночевать на «Косатке». Командир «Енисея» предупрежден, и комендоры будут дежурить ночью на палубе у орудий. На удивленный вопрос Степанова об источнике такого беспокойства Михаил вразумительно ответить не смог. Но дело есть дело. Вахта на «Енисее» и на «Косатке» будет внимательно следить за водной поверхностью. В случае появления любой цели освещать ее прожектором и давать предупредительный выстрел. А при попытках приблизиться открывать огонь на поражение. Все равно ночью ни к «Енисею», ни к «Косатке» никто подходить не будет.

Обойдя лодку и проинструктировав еще раз вахтенных, Михаил зашел в каюту и, не раздеваясь, лег на койку. На столе уже ждет готовый к бою автомат. Осталось только передернуть затвор. В кобуре на поясе — старый верный «парабеллум». Незачем заново привыкать к нагану, все равно он скоро сойдет со сцены…

Он был уверен, что сегодня что-то произойдет. Не просто так возникает это гнетущее чувство. Как будто знаешь, что ты находишься в прицеле снайпера, и он в данный момент просто выбирает цель. Поскольку знает, что успеет сделать только один выстрел. Знакомое чувство… Именно так было перед атаками в Атлантике, которые заканчивались длительной погоней кораблей эскорта с градом глубинных бомб. Именно так было перед атакой английского самолета, когда он вывалился из облаков, и погружаться было поздно. И когда он успел всадить в него очередь из зенитного автомата за несколько секунд до того, как этот «Либерейтор» должен был сбросить бомбы, после чего он рухнул в воду в паре сотен метров от лодки. Такое не забывается…