какую-то жуткую, похотливую ухмылку. Легким движением бабка сбросила косынку с головы и ее серебристые, длинные волосы разметались по плечам.

— Бабусь, ты чего это?.. — насторожился Игриш, обливаясь колючими мурашками. Он попытался было обойти ее, но и тут дорога ему была отрезана.

Все еще облизывая губешки, Клюнья растопырила худощавые руки и сделала шаг вперед, неумолимо надвигаясь на стушевавшегося Игриша. Тот отступил в глубину бани, лихорадочно соображая как сбежать, и едва не полетел на пол, споткнувшись о полено.

Старуха медленно приближалась. Облизывала губы алым языком. Ее глаза сверкали. Следом на пол рухнули ее лохмотья, и престарелая Клюнья осталась в чем мать родила.

При виде ее обвисших бледных прелестей Игриш вжался в стену и подхватил с пола полено:

— Не подходи! Зашибу! — в отчаянии закричал он на обезумевшую бабку, которая и не думала останавливаться, и с ужасом опустил полено.

С неожиданной прытью старуха увернулась — деревяшка впустую брякнула об пол, а ее холодные, тощие пальцы схватили Игриша за плечи и прижали мальчика к грудям. Он попытался оттолкнуть старуху, но лишь впустую барахтался в ее объятиях.

— Бабусь! Бабусь! — вне себя от ужаса и отвращения верещал Игриш, когда старуха принялась целовать его в шею. — Не надо!

Но бабуся раздухарилась не на шутку. Зажав мальцу рот, она принялась стягивать с него портки и шуровать цепкими костлявыми пальцами у него между ног. Найдя искомое, она больно ущипнула мальчика за яичко. Тот выгнулся дугой, вскрикнул и безвольно повалился на пол. Старуха прыгнул на него верхом и…

…резко замерла, еле сдерживаясь, чтобы не захохотать в голос. Придержала свои распущенные волосы и заткнула ими рот полный ровных белых зубов.

Полуживой, обмякший Игриш лежал на полу, смотрел на колыхающиеся от смеха отвисшие сиськи и не мог понять, чему это сбрендившая старуха так веселиться. Запоздало заметил, как одна сиська начала вытягиваться, словно капля старого киселя.

Хлоп! — сиська оторвалась и шлепнулась Игришу прямо на лицо.

— Ой, — пискнула старуха и прижала ладонь ко рту с таким видом, словно испортила воздух. — Извини, золотце. Че-то я сегодня сама не своя. Дай помогу.

Она схватила сиську двумя пальцами и аккуратно сняла ее с лица Игриша. Не успел тот вздохнуть, как за первой последовала и вторая сиська. Старуха неловко попыталась ее поймать, но скользкая желеобразная масса выскользнула из пятнистых рук и хлоп! — снова припечатала голову мальчика к полу.

— Какая я сегодня неловкая… — заохала старуха звонким девичьим голоском, сгребая обе свои оторвавшиеся груди в кулек и слезая с Игриша. — Теку вся… Расплываюсь…

Мерзко шлепая босыми ступнями она на цыпочках засеменила к бочке в углу, походу оплывая и теряя части рыхлого, рвущегося по швам тела, и бросила туда груди. Потом схватила себя за волосы и — чпок! сорвала она их с черепа и отправила ненужный скальп на дно. За ним последовали куски желеобразной плоти. Она сдирала отвисшую кожу ногтями и отправлять все в ту же бочку. Один шмат желтой плоти следовал за другим.

На прямую и гладкую спину упали длинные, пепельно-серые волосы. Полные, румяные губы раскрылись — между зубами, на мгновение, мелькнул розовый, игривый язычок.

— Ты бы видел свое лицо! — заулыбалась ему молодая и изящная Малунья, блистая белоснежной наготой без следа старческого увядания.

— Ты… — протянул Игриш, хлопая глазами.

— А кто еще? — запорхала она ресницами. — Нравлюсь?

— Что ты?.. — задохнулся Игриш негодованием. — Я чуть…

— Тихо! — прижала Малунья палец к губам. — Наорался уже!

— Я чуть со страху… — лепетал Игриш, силясь подняться на ноги. Конечности его не слушались, и он пару раз чуть не упал, но вовремя оперся о стену. — Нельзя же так…

— Уж извиняй, — прыснула она, стараясь не засмеяться в голос. — Но по-другому никак.

— Как?.. Без издевательств?

— Без маскировки, дуралей! — ткнула она себя в лоб. — Но я чуть-чуть напортачила с составом. И в итоге все потекло. Хорошо, что не на людях.

— Хорошо… — облегченно вздохнул Игриш и устало присел на лавку. Руки тряслись, ноги не держали. Он свесил голову и засмеялся — сначала тихонько, но потом все громче.

— Эй, ты чего? — поменялась в лице Малунья. — Истерика что ли?

Мальчик все смеялся, пытаясь держаться, но смех распирал его все больше, и он схватился за волосы.

— Прекращай, я же просто пошутила! — взволновалась Малунья и села рядом. — Ну чего ты? Реально что ли было так страшно?

Игриш оттолкнул ее и бросился к выходу. Но Малунья оказалась быстрее.

— Эй! — рухнула она вместе с ним на пол, пытаясь остановить мальчишку. Они завозились, запыхтели, пытаясь побороть друг друга. Игриш отчаянно, со стоном пытался вырваться, Малунья — свалить, утихомирить, прижать к полу.

— Прекращай! Дурак! Хватит вести себя как баба!

— Уйди, тварь! — зашипел Игриш, за что получил лбом по носу — ударился затылком об пол и зарыдал. Силы оставили его.

— Дурак, — шипела Малунья, скаля зубы. — Ну, извини-извини меня! Не знала, что ты такой впечатлительный!

— Зачем ты пришла? — сквозь слезы выговорил мальчик.

— За тобой! — зло прошептала ведьмочка. — Твой Каурай меня отправил. Найди, говорит, этих двух балбесов, а то они на ровном месте найдут лужу с говном и в ней утонут! Вставай давай, лежебока!

Она подскочила и схватила старухины тряпки. Игриш с трудом встал на колени, но не нашел в себе сил выпрямиться. Его било словно в падучей.

— Уж где-где, а в лагере уродов Коляды я вас найти думала в последнюю очередь, — бубнила Малунья себе под нос, подпоясываясь веревкой и набрасывая шаль. — Хотя, зная Милоша…

— А где настоящая бабка Клюнья? Или ты…

— Спит она давно, — махнула рукой ведьмочка. — Намаялась за день, бедняжка, и уснула. Прямо в свинарнике. Конечно, я ей немного сонного зелья подсыпала, чтобы бабулька как следует отдохнула. Давай, поднимайся… вытри слезы, ты же мужчина!

Игриш неохотно подчинился и вытер слезы ладонью. Уши так и пылали от стыда и злобы.

— Ладно, Гриш, — поджала ведьмочка губы и посмотрела ему прямо в глаза. — Это я дура. Сглупила, решила, что это будет забавно… Не сердись. Потом отшлепаешь меня. Иди пока, ступай за Милошем. Он там поди уже наклюкался до соплей. Найдешь его и тащи в амбар, у меня там метла припрятала… И не спрашивай, откуда она у меня! Давай — дуй, только скорей. Я хочу напугать этих оборванцев так, чтобы они заикались до конца своих дней.

Глава 7

Поруб располагался в незаметном деревянном срубе, по скошенную крышу вкопанном в землю. Без окон, с одной единственной низенькой дверцей, запертой на здоровенный амбарный