— Ничего, — сказал он. — Потому что… ну, просто потому, что не будет никаких присяжных. Миссис Мэнни Хейт станет со мной судиться? Вы, ребята, плохо ее знаете, ежели думаете, что она станет подымать шум из-за обыкновенного несчастного случая, который ни я, ни кто другой предотвратить не мог. Да ведь во всей йокнапатофской округе не сыскать более справедливой и доброй женщины. И я хотел бы сказать ей это. — Рэтлиф сказал, что этот случай как раз ему и представился. Он сказал, что миссис Хейт уже стояла у них за спиной, а старая Хет — у нее за спиной со своей бумажной сумкой. Он сказал, что она поглядела на толпу, а потом на А.О.

— Я пришла, чтобы купить этого мула, — сказала она.

— Какого мула? — сказал А.О. Он выпалил это сразу, почти машинально, как сказал Рэтлиф. Потому что он не об этом думал. А потом, как сказал Рэтлиф, они еще с полминуты глядели друг на друга. — Вам нужен мул? — сказал он. — Это обойдется вам в полторы сотни, миссис Мэнни.

— Чего — долларов? — спросила миссис Хейт.

— Да, уж конечно, не центов и не никелей, миссис Мэнни, — сказал Сноупс.

— Полтораста долларов, — сказала миссис Хейт. — Когда Хейт был жив, мулы стоили дешевле.

— С тех пор многое переменилось, — сказал Сноупс. — И мы с вами тоже, миссис Мэнни.

— Пожалуй, что так, — сказала она. И ушла. Рэтлиф сказал, что она, не говоря больше ни слова, повернулась и ушла, и старая Хет за ней.

— На вашем месте, — сказал Рэтлиф, — я бы, пожалуй, не стал ей этого говорить.

Теперь, рассказывал Рэтлиф, гнусная, мерзкая морденка А.О. вся залоснилась, и даже пена выступила у него на губах. — Пусть только она, — сказал Сноупс, — она или еще кто, все равно, подаст в суд и только заикнется про мула и Хейта… — Он замолчал, и лицо у него снова стало равнодушное. — Ну? — сказал он. — Что вы на это скажете?

— Вы, я вижу, не боитесь, что она притянет вас к суду за поджог дома, — сказал Рэтлиф.

— Меня притянет? — сказал Сноупс. — Миссис Хейт? Ежели б она собиралась получить с меня что-нибудь за этот пожар, неужто вы думаете, она стала бы меня искать и предлагать мне деньги?

Это было около часу дня. А в четыре Алек Сэндер и я поехали на станцию Сарториса поохотиться на куропаток с собаками, потому что мисс Дженни Дю Прэ все еще держала охотничьих собак, — наверно, ждала, пока Бенбоу Сарторис подрастет настолько, чтоб взять в руки ружье. Дядя Гэвин был один у себя в кабинете и услышал на лестнице шарканье резиновых тапочек. Вошла старая Хет; ее бумажная сумка распухла, и она ела бананы из бумажного пакета, который держала под мышкой, и, держа в этой же руке недоеденный банан, она другой отыскала скомканную бумажку в десять долларов и протянула ее дяде Гэвину.

— Это вам, — сказала старая Хет. — От миссис Мэнни. А ему я его десятку уже отдала. — И она рассказала: она ждала на углу площади, а когда ночь уже была на носу, Сноупс наконец появился и она отдала банан, который ела, какой-то женщине и достала первую скомканную десятидолларовую бумажку. Сноупс взял ее.

— Что? — сказал он. — Миссис Хейт велела отдать это мне?

— За мула, — сказала старая Хет. — Расписки не нужно. Я могу подтвердить, что отдала их вам.

— Десять долларов? — сказал Сноупс. — За этого мула? Я же ей сказал — полторы сотни.

— Ну, ежели так, договаривайтесь промеж себя сами, — сказала старая Хет. — Мне она просто велела передать вам это, когда пошла за мулом.

— За мулом?… Она сама пошла и забрала этого мула из моего загона? — сказал Сноупс.

— Господь с тобой, дитя. — Хет сказала, что она так ему и сказала. — Миссис Мэнни никакой мул не страшен. Ты же сам видел. А это вам, — сказала она дяде Гэвину.

— За что? — сказал дядя Гэвин. — У меня же нет мула.

— За юриста, — сказала старая Хет. — Она считает, что ей понадобится юрист. Говорит, чтоб вы были около ее дома вечером, когда она устроится.

— Около ее дома? — сказал дядя Гэвин.

— Там, где он стоял, милок, — сказала старая Хет. — Хотите банан? Я-то уже наелась, не могу больше.

— Нет, большое спасибо, — сказал дядя Гэвин.

— Пожалуйста, — сказала она. — Ну, берите же. Если я съем еще хоть один, то пожелаю, чтоб господь никогда не создавал бананов.

— Нет, большое спасибо, — сказал дядя Гэвин.

— Пожалуйста, — сказала она. — А скажите, не найдется ли у вас для меня десяти центов на табачок?

— Нет, — сказал дядя Гэвин, вынимая монету. — У меня только четверть доллара.

— Вот что значит благородный человек, — сказала она. — Попросишь у него мелочишки, а получишь целых четверть или полдоллара, а то и целый доллар. А вот голодранцы — от тех больше десяти центов и не дождешься. — Она взяла монету, и монета исчезла неведомо куда. — Некоторые думают, что я только целый день брожу по городу с утра до ночи с протянутой рукой и всем говорю спасибо. Ничуть не бывало. Я тоже служу Джефферсону. Если, как сказано в Библии, рука дающего не оскудеет[14], то не оскудеет этот город, потому что здесь всегда полно людей, готовых дать что-нибудь от никеля до старой шляпы. Но из всех, кого я знаю, одна я всегда готова принять. Джефферсон оскудел бы, ежели б я от зари до зари, в дождь, и в снег, в жару не благословляла дающего! Значит, я могу сказать миссис Мэнни, что вы придете?

— Да, — сказал дядя Гэвин. И она ушла. А дядя Гэвин все сидел, глядя на скомканную бумажку, лежавшую перед ним на столе. А потом он снова услышал шаги на лестнице и все сидел, глядя на дверь, а потом вошел мистер Флем Сноупс и затворил ее за собой.

— Добрый вечер, — сказал мистер Сноупс. — Не возьметесь ли за одно мое дело?

— Сейчас? — сказал дядя Гэвин. — Сегодня?

— Да, — сказал мистер Сноупс.

— Сегодня, — повторил дядя Гэвин. — А имеет оно какое-нибудь отношение к мулу и к дому миссис Хейт?

И он сказал, что мистер Сноупс не сказал: «Какому дому?», или «Какому мулу?», или «А вы откуда знаете?» Он сказал только: «Да».

— Почему вы пришли именно ко мне? — спросил дядя Гэвин.

— По той же самой причине я стал бы искать лучшего плотника, если б хотел построить дом, или лучшего фермера, если б хотел сдать в аренду участок, — сказал мистер Сноупс.

— Благодарю вас, — сказал дядя Гэвин. — К сожалению, не могу, — сказал