— Это… мой… парень…

— Что было потом?

Неужели у меня получается?!

— Мы… договариваемся… встретиться…

— Где вы встречаетесь?

— В парке… за домом… скамейка…

Господи, не оставь!

— Во сколько вы встречаетесь? — монотонно уточняет голос.

— В десять… часов…

— Что вы делаете?

Надеюсь, я не покраснею.

— Мы… гуляем…

— Где?

— По парку…

— Что вы видите?

— Мальчишки… играют… в футбол…

— Еще!

— Мальчишки… уходят…

Притворяться становилось все легче. Наметилась даже какая-то метода. Слово — считаю до трех. Второе слово — считаю до трех. И так далее. Я старалась говорить не очень внятно, словно языку было лень шевелиться.

— Кто приходит вместо них?

— Компания… пьет… пиво…

— Что потом? — спросил голос с чуть заметной ноткой нетерпения.

— Они… уходят…

— Потом? — требовал голос, и я прекрасно понимала, что женщина хочет от меня услышать.

— Сосед… гуляет… с собакой…

— Потом?

— Больше… никого…

— Что вы делаете?

Я мысленно чертыхнулась.

— Мы… сидим… на скамейке…

— Где стоит скамейка?

— Возле… кустов… сирени…

— Дальше!

Я снова чертыхнулась. Ну, была не была!

— Мы… целуемся…

— Дальше!

— Лешка… спрашивает… когда… поженимся…

— Дальше!

— Я… не отвечаю…

— Дальше!

— Он… обижается…

— Дальше! — произнес голос уже устало.

— Мы… уходим… домой…

— Во сколько вы уходите домой? — почти по слогам отчеканила женщина. — Вспомни точно, Ира! Это важно! Вспомни точно!

— В начале… второго…

— Почему ты так думаешь?

— Папа… сказал… что… звонила… моя… подруга… просит позвонить… Я… смотрю… на часы… Половина… второго… половина… второго… половина… второго…

Я так увлеклась, что несколько раз повторила последние слова. Мне было очень важно, чтобы женщина поверила. Возможно, что для меня это был вопрос жизни и смерти.

— Что потом? — спросила женщина, но уже несколько разочарованно.

Потом — самое интересное! Только тебе об этом незачем знать.

— Я… умываюсь…

— Потом?

— Иду… в комнату…

— Потом?

— Я сплю…

— Потом?

— Я сплю…

— Потом?

Я сделала длинную паузу. Отделила, так сказать, день последующий от предыдущего.

— Открываю… глаза… Вижу… часы… Семь… часов…

— Хватит, — сказала женщина устало. Вздохнула, что-то неразборчиво пробормотала себе под нос.

— На счет «три» ты проснешься, — заговорила она громко после минутной паузы. — Этого разговора не было. Ты его не помнишь. Ты просто захотела спать и ненадолго уснула. Раз, два…

Она помедлила, а я внутренне подобралась.

— Три!

Я резко распахнула глаза и минуту добросовестно пялилась в потолок по возможности безумным взглядом. Потом повернула голову и спросила:

— Что случилось?

— Мы беседовали, и вы заснули, — улыбаясь, ответила мне гостья.

— И что это значит? — испугалась я. — Шок, да? Скрытый?

— Нет-нет, — успокоила меня женщина. — Совсем наоборот. Организм справляется со стрессом. У вас могут быть приступы подобной сонливости, но бояться не нужно.

— Долго у меня будут такие приступы? — недовольно поинтересовалась я.

— Недолго, — ответила женщина и поднялась с кресла. — Попейте настойку пустырника на ночь.

— И все?

— И все.

Я послушно кивнула головой. Женщина двинулась на выход.

Что и говорить, ценную психологическую помощь мне оказали!

— Голова не болит? — вскользь поинтересовалась женщина, надевая босоножки и не глядя мне в лицо.

— Да нет, не болит…

— Ну и хорошо.

Женщина надела обувь, улыбнулась мне на прощание и вышла на лестничную клетку.

Я захлопнула дверь и дважды повернула ключ. Только сейчас мое сердце превратилось в зайца и принялось барабанить в грудную клетку.

Поверила или нет?

* * *

Спала я плохо. Хотя, зачем это сообщать? И так ясно…

Утро выдалось пасмурным. Я долго лежала на диване и смотрела в окно. Мыслей в голове не было. Мною правило состояние общего глубокого уныния.

Тем не менее день, данный мне богом, следовало попытаться прожить.

Я с кряхтением приподнялась с дивана, влезла в халат и потопала на кухню.

Папочка сидел возле стола и смотрел в окно.

— Привет, — хмуро поздоровалась я.

Папочка немного встрепенулся и обернулся ко мне.

— Привет, — ответил он. И добавил:

— Что-то ты поздно. А на работу не опоздаешь?

Я села напротив него и стала молча смотреть ему в глаза. Папочка так же молча смотрел на меня.

Бесполезно. Все бесполезно. Я никогда не дозовусь его обратно.

— Я тебе вчера уже говорила, — сказала я, устав от молчания. — Я в отпуске.

— А-а-а…

Он успокоился и спросил:

— Чай налить?

— Лучше кофе.

— А у нас кофе есть?

Я молча поднялась с табуретки, подошла к висячему шкафчику и достала банку растворимого «Нескафе».

Как неустанно и совершенно справедливо внушает своим читательницам Донцова, натуральная «Арабика», конечно, гораздо лучше. И если бы у меня, как у нее, была домработница, то я пила бы только этот кофе. И с утра пораньше не возилась с коричневой кофейной массой, оседающей в чашке, и не отчищала бурый налет по бокам посуды.

Мысль насмешила меня своей абсурдностью.

Домработница! У меня! Ха-ха!

До такого я не доживу.

Я залила коричневый порошок кипятком, уселась на прежнее место и принялась помешивать горячий напиток.

Мысли бродили в голове унылые, тусклые и безрадостные. Бороться за такое существование мне совершенно не хотелось, и я невольно подумала, что, если меня должны убить, пускай уж сделают это поскорей. Но тут же посмотрела на папочку, сидящего напротив, и устыдилась.