последнее время так много хлопот… Вот и сегодня Герман выступает со своей первой большой речью в рейхстаге и я должна быть там, чтобы его послушать… А вечером у него выступление в Берлинском университете, где студенты симпатизируют самым разным партиям. Больше половины из них уже за национал-социалистов, и я надеюсь, что он сумеет обратить в свою веру и всех остальных! Завтра он выступит в Нюрнберге, а потом отправится в десятидневное турне по Восточной Пруссии, где у него 12 выступлений в 12 городах. Весь дом полон политиков, и это доставляет много хлопот, зато действует так возбуждающе!»

Геринг оказался для нацистов незаменимой, поистине уникальной фигурой. Он, как никто другой, умел нести идеи партии в массы. С другой стороны, благодаря своим связям с банкирами и промышленниками он внушал германскому бизнесу, что национал-социализм — учение вполне респектабельное, а некоторые экстремистские лозунги, в том числе и антисемитские, используются лишь в тактических целях, для привлечения новых сторонников, и что партия Гитлера — единственное надежное оружие в борьбе против красной опасности. Да и аристократы вполне благожелательно выслушивали речи Геринга. Например, второй сын кайзера Вильгельма II принц Август Вильгельм подружился с Герингом и открыл для него двери великосветских салонов.

24 февраля 1930 года, на следующий день после смерти 22-летнего берлинского штурмовика Хорста Весселя, княгиня Вид принесла Герингам свою новую картину «Марширующие штурмовики», на которой среди живых штурмовиков были изображены души их погибших товарищей. Это была иллюстрация к песне «Выше знамена!», написанной в 1928 году Бесселем. После гибели автора под названием «Хорст Вессель» она стала неофициальным гимном национал-социалистической партии. Сам Вессель был сыном настоятеля Берлинского кафедрального собора, служившего в годы войны капелланом ставки Гинденбурга. Возможно, это, равно как и покровительство, которое оказывал Бесселю глава берлинских нацистов Йозеф Геббельс, определило выбор одного мученика среди сотен штурмовиков, погибших в схватках с полицией и красными. Фигура Хорста Весселя должна была символизировать, в частности, то, что молодое поколение выходцев из прежней, кайзеровской элиты, потерявшее все из-за «ноябрьских предателей», теперь отдает жизнь за идеалы национал-социализма. При желании в нем можно было увидеть и уголовника, «перевоспитавшегося» под «благотворным» влиянием национал-социалистических идей. Да и то, что погибший был хоть и плохоньким, но поэтом, несомненно, сыграло свою роль. В общем, герой на все времена и для всей Германии.

В годы послевоенного кризиса Хорст Вессель стал профессиональным сутенером, отсидел два года за мошенничество, затем присоединился к СА и НСДАП, возглавил штурм (отряд) № 5 и погиб от рук ротфронтовцев в схватке на берлинской улице, причем его убийца, Али Хеллер, по иронии судьбы тоже оказался бывшим сутенером. За убийство Хорста его осудили на шесть лет. Из Весселя сделали нацистского мученика, а песня «Хорст Вессель» приобрела популярность, хотя стихи, скажем прямо, оставляют желать лучшего.

Геринг в ту пору уже не водил штурмовиков в атаку на «реакционеров», как это было во времена мюнхенского путча. Теперь он чаще общался не со штурмовиками — простыми рабочими, лавочниками, конторщиками и батраками, а с парламентскими политиками, банкирами, промышленниками и аристократами. Для них он стал лицом партии, придавая ей респектабельность и доказывая, что с Гитлером и его людьми можно иметь дело.

Позже Геринг сыграл одну из ключевых ролей в ликвидации руководства штурмовиков, но это не помешало ему в 1936 году назвать именем Хорста Весселя одну из истребительных эскадр люфтваффе. После прихода Гитлера к власти и устранения Рема фигура Весселя уже не ассоциировалась с опальными штурмовыми отрядами, а только с национал-социалистской партией и с Германией в целом, на всех улицах которой теперь развевались гитлеровские знамена. В первые же годы своего культа Хорст Вессель вдохновлял штурмовиков на последние решительные схватки с полицией, коммунистическими ротфронтовцами, с социал-демократическими шюцбундовцами.

Мифологизации Весселя в первую очередь способствовал Геббельс. Смертельно раненный, Хорст более месяца пролежал в больнице. Газета Геббельса «Дер Ангрифф» ежедневно помещала бюллетени о его состоянии. Будущий министр пропаганды так описывал свое посещение мученика:

«…Вхожу в узкую больничную палату и ужасаюсь от этого трагического взгляда. Лицо искажено, и я едва узнаю его. Но как светла голова этого мужественно держащегося юноши! Он приветлив и полон счастья. Я находился у его кровати в тот момент, когда пришла целая толпа посетителей и до рассвета стояла под его раскрытым окном. Он полулежал и рассказывал. О чем? Глупый вопрос. Конечно, о своих друзьях, о нашем движении. Тогда все еще верили, что беды удастся избежать. Придя на другой день, товарищи, стоя в дверях с вскинутыми руками, приветствовали своего юного вождя. Это зрелище невозможно было выдержать. В тот миг я бросил взгляд на его узкие белые руки, оставшиеся невредимыми, на осунувшееся лицо и с удивлением заметил, как искрятся его светлые глаза. Воля к жизни, желание борьбы было сильнее смерти.

Но произошло самое страшное — заражение крови. И без того призрачные надежды стали таять, как утренний туман. К нему приходят врачи, но помочь ему они уже не в силах. Умирающий герой смутно догадывается, что пытаются скрыть от него, и в последний раз просит всех уйти. «Ему так спокойнее», — поясняет сестра. Мужество- не может проиграть. «Приходите опять», — будто умоляют вслед его глаза, руки, высохшие губы. Я уходил с болью в сердце. Смутное предчувствие говорило мне, что это — прощание навсегда.

Субботнее утро. Его состояние безнадежно. Врач больше не разрешает посещений. Впрочем, в них нет необходимости. Наступила предсмертная агония. Он умер ранним воскресным утром в половине седьмого, но даже тогда он не изменил себе. Смерти тяжело далась победа над ним. Спустя два часа я стоял у его кровати и не мог поверить в то, что это — Хорст Вессель. Лицо его сделалось желто-восковым, чернота покрывала узкое небритое лицо, его бездонные глаза оставались полуоткрытыми. В них отражалась бесконечность, и казалось, что они продолжают жить и еще грозят врагам.

Хорст Вессель ушел от нас, оставив лежать безмолвно и неподвижно среди белых и красных тюльпанов то, что олицетворяет смерть. Но, несмотря на это, я ощущаю его почти физически — ведь его Высокий Дух не покинул нас, он всегда будет жить меж нами».

Хорсту были устроены пышные похороны. В последний путь гроб провожала колонна штурмовиков. Геббельс произнес проникновенную речь, в которой, в частности, утверждал:

«Это был и социалист, и святой! Один из тех, кто мог сказать — «идите за мной, я искуплю ваши грехи!» — и закончил речь возгласом: «Хорст Вессель!» Штурмовики