Зайла хихикнула:

— Еще бы! Взрывов, стрельб, погони… Должна признать, с тобой не заскучаешь! Наверное, после всего этого нормальная жизнь покажется мне пресной.

— Тогда мне придется придумать нечто, что ее немного оживит. — Он широко улыбнулся. — Ты знаешь, на этот счет у меня есть кое-какие идеи, так что помни о фейерверках.

Зайла улыбнулась.

— Ну что ты, Дэниел! Твои фейерверки совершенно незабываемы.

На ее губах все еще играла улыбка, когда она спустилась к ручью и присела на корточки на каменистом берегу. А ведь она стала много улыбаться с тех пор, как Дэниел вошел в ее жизнь! А сколько лет до этого она не знала, что такое радоваться жизни. Зайла давно привыкла считать, что теперь, после того, что с ней случилось в тот страшный год, настоящее счастье уже не для нее. Она убеждала себя, что может рассчитывать только на тихое, спокойное существование, максимум. Теперь все чудесным образом переменилось…

Зайла опять взяла платок, чтобы вымыть лицо и шею, и с тоской подумала о пушистых махровых полотенцах, зубных щетках и душе… Внезапно она вскрикнула от боли.

Боль была такой слепящей, такой резкой, что на секунду Зайла не поняла, откуда она идет. Казалось, болью было сведено все ее тело.

— Зайла, дорогая, что с тобой? — Дэниел мгновенно опустился на колени рядом с ней. Подняв фонарь, он описал лучом широкую дугу, вглядываясь в окружающий лес и держа автомат на изготовку.

— Не знаю, — ответила она сквозь слезы. — Ужасно больно!

— Где?

Зайла попробовала разобраться, откуда же идет эта боль.

— Щиколотка, правая. — Она вцепилась в плечи Дэниела, словно ища защиты. — Боже мой, я йе знаю, что это. Но боль ужасная!

— Подожди, я сейчас. — Он повернул фонарь, направив свет на ее ногу.

— Ах, черт!

— Что там? — Голос Дэниела прозвучал так мрачно, что она, несмотря на свой страх, повернула голову. Ужас! По ее штанине ползло отвратительное чудовище. Зайла в жизни не видела ничего безобразнее.

Дэниел смахнул существо прикладом автомата и раздавил на камне. Выпрямившись, он повесил автомат, на плечо, поднял Зайлу на руки и быстрым шагом пошел вверх по склону к пещере.

— Это скорпион, правда? — прошептала она, в изнеможении закрывая глаза. — Он ужалил меня.

— Да, это скорпион, — мрачно подтвердил он. — Обычно они не подходят так близко к воде. Он, должно быть, выполз вот здесь, из-под больших камней.

— Они ведь очень ядовиты, правда? — спросила Зайла, облизывая губы. — Я теперь умру, да?

— Нет! Боже мой, дорогая, ты не умрешь. С тобой ничего не случится.

— Но со мной уже случилось. — Она чувствовала головокружение и непроходящую боль. — Он такой страшный!

— Кто?

— Этот скорпион. Он такой уродливый!

— Помолчи, Зайла, — хрипло сказал он. — С тобой все будет хорошо. Не волнуйся ни о чем. — Он посадил ее на землю около пещеры и нагнулся, чтобы рассмотреть ногу. Закатав штанину на ее правой ноге, он ахнул. Лодыжка уже распухла так, что стала вдвое толще. Дэниел быстро снял с нее теннисную туфелю и носок.

— Где платок? — Он не стал дожидаться ответа, потому что уже увидел платок в ее руке. Он быстро взял его и скрутил. — Я хочу наложить жгут, чтобы предотвратить распространение яда. Не очень тугой, просто для того, чтобы кровообращение немного замедлилось. Мы будем наблюдать за ногой и распускать жгут время от времени. — Говоря это, он ловко перевязывал ее лодыжку. — Главное сейчас — не дать яду распространиться, пока мы не сможем доставить тебя к врачу. Первоначальная боль скоро утихнет, но иногда укус вызывает лихорадку. Так что не пугайся, так и должно быть.

— Ты, вижу, хорошо в этом разбираешься, — слабым голосом сказала Зайла. — У Клэнси всегда работали профессионалы.

— Как говорится, жизнь научит, — ответил Дэниел, расправляя ее штанину. — Одним из любимых развлечений тех ублюдков, которые держали меня в плену, было бросить мне змею или скорпиона и посмотреть, как я выйду из положения. После освобождения я посчитал своим долгом узнать все о различных ядовитых существах, встречающихся в пустыне. Мне не хотелось больше быть перед ними беспомощным.

Бедный Дэниел! Сколько всего он пережил страшного и трудного! И несмотря ни на что, в нем сохранились и доброта, и юмор, и мягкость… Зайла чувствовала, что ей трудно сосредоточиться на своих мыслях из-за охватившей ее боли.

— Мне так жаль… — прошептала она.

Дэниел посмотрел на нее с удивлением:

— О чем ты?

А ведь он действительно не знает, поняла вдруг Зайла. Преодолев одно испытание, он старался получше подготовиться к другому. Для него это было не цепочкой чрезвычайных происшествий, а образом жизни.

— О том, что с тобой случилось… Мне просто жаль. — Она беспомощно покачала головой.

Горло Дэниела болезненно сжалось. Ведь именно Зайле было сейчас плохо, а она волнуется из-за него. Он нежно провел пальцем по ее щеке.

— Правда? Не жалей, со мной ведь это уже было. — Его палец скользнул к ее верхней губе. — Я все хочу сказать тебе, как мне нравится твоя улыбка. Она напоминает мне о тепле, лете, обо всем хорошем в жизни. Я еще не видел, как ты смеешься, но надеюсь, что скоро увижу. — Он наклонился и прикоснулся губами к ее лбу. — Я выжил, и ты тоже выживешь, Зайла, не сомневайся.

— Что ты делаешь? — спросила она, когда он повесил флягу и автомат на плечо и наклонился, собираясь взять ее на руки.

— Обычно это называют хваткой пожарного, — сказал он, перебрасывая ее через плечо. — Я должен идти быстро, а так мне будет проще двигаться по пересеченной местности. Рюкзак придется оставить. Когда мы спустимся с гор, я постараюсь взять тебя поудобнее.

— Но ты же не можешь нести меня всю дорогу! — возразила Зайла. — Дай я попробую идти.

Он легко ее шлепнул:

— Тихо! Я могу сделать все, что угодно, если по-настоящему захочу. Я так решил, значит, так и будет. А если я позволю тебе идти, то яд разойдется по всему организму. Так что молчи и думай о чем-нибудь приятном. В данной ситуации это максимум того, что я позволяю тебе делать.

— По-видимому, мне понадобится вспомнить все хорошее, что только было в моей жизни, — прошептала Зайла. — И даже этого может не хватить.

— Хватит, — решительно сказал Дэниел. — Я сделаю так, чтобы хватило.

— Я надеюсь… — О чем Зайла хотела сказать, осталось в тайне, потому что она потеряла сознание.

Сначала из мрака возникли глаза цвета бирюзы. На смуглом суровом лице незнакомца они светились холодом. Холодом, которого она так жаждет. Взгляд Зайлы мгновенно обратился к ним. Весь мир горел в огне, но там царил холод. Его голос тоже был холодным, и в нем звучала ирония.