— Обучение заняло восемнадцать месяцев, каждый день по часу — только тогда собакам можно было выступать на публике с этим номером. И, как сказал Бэн, лучшее время для дрессировки — это ночное время. Вскоре после выступления хозяин умер, а их, владелице ничего не оставалось, как продать их, так как она не знала, что с ними делать.

— Там есть картинки с этими умными пуделями? — спросил Бэн, заглядывая в книгу.

— Их нет, но есть рисунки других созданий. Есть анекдоты о лошадях, думаю, тебе они должны понравиться, — мисс Селия пролистнула страницы.

— Спасибо, мэм. Это чудесная книга, особенно картинки. Но мне хотелось бы посмотреть на этих скакунов, — произнес Бэн.

Его взгляд прильнул к картинке с изображением трех больших лошадей в поле, стоящих по колено в траве, будто они собирались напиться воды из какого-то источника.

— Какая красавица эта черная! Кажется, будто видишь перед собой, как развивается ее грива на ветру, слышишь ее ржание. Как бы я хотел оказаться на лугу, полном таких вот лошадок! — Бэн начал качаться на стуле, воображая, что мчится на подобной лошади.

— Ты можешь брать мою Литу и кататься по полю в любой день. Ей понравится. И седло Торни прибудет сюда на следующей неделе, — сказала мисс Селия, довольная от того, что мальчику пришлись по душе картинки из книги. Она тоже любила животных и испытывала необыкновенно глубокое чувство привязанности к ним.

— Не нужно этого ждать. Я могу ездить и без седла. Ах да — это та книга, о которой Вы мне говорили? Это в ней рассказывается о говорящих лошадях? — спросил Бэн, случайно вспомнив их разговор.

— Нет, это не та. Я привезла книгу с собой, но из-за спешки еще не успела ее распаковать. Торни, напомни сегодня, чтобы я нашла ее.

— Есть еще кое-что. Забытое письмо сквайра.

Бэн сказал, что вовсе не стоит спешить с книгой о Гулливере — это можно было оставить и на потом. Мисс Селия села на веранде, чтобы прочесть свои письма. Их было два. И чем дальше она читала, тем серьезнее становилось ее лицо, а потом и вовсе погрустнело. Оставалось неизвестным, какие ужасные новости могли стереть с ее лица солнечную улыбку. Никто не видел, с какой жалостью остановились ее глаза на радостном Бэне, когда она отложила письма. И никто не заметил особую нежность в ее поведении, когда она вернулась обратно за стол. Но Бэну показалось, что он никогда в жизни не встречал такой прекрасной и чуткой леди, которая не смеялась над его ошибками.

Мисс Селия была так добра ко всем, что когда через час она отвела своего брата спать, всем остальным стало ее не хватать.

— Она как добрая фея из книг. В ней воплотились все лучшие человеческие черты, — сказала Бэтти, с наслаждением обнимая напоследок восхитительную куклу, веки которой, когда ее наклонишь, смыкались, будто говоря: «До свидания, дорогая!»

— Сколько всего она знает! Больше, чем учительница. И она отвечает на все наши вопросы. Мне нравятся люди, от которых я могу узнать что-то новое, — добавила Бэб, чей любознательный ум всегда был ненасытен. — А Бэну они подарили игрушечного арабского скакуна со всадником. Лучшего из всей коллекции. Здорово!

— Да, все так замечательно! Она говорит, что мы можем приходить каждый день и играть с Торни.

— Я собираюсь работать у нее. Надеюсь, письмо, которое пришло от сквайра, — это рекомендательное письмо.

— Да, Бэн. И если бы я раньше не решила, что возьму тебя на работу, то сейчас точно бы это сделала, мой мальчик.

Что-то в голосе мисс Селии, особенно в последних словах, заставило Бэна обернуться и покраснеть, когда леди нежно положила руку ему на плечо. Его интересовало, что же написал сквайр.

— Угостите и свою маму чем-нибудь. Да, кстати, можете взять с собой эту куклу. Она так сладко спит. Жалко ее будить. До завтра, маленькие соседки, — продолжила мисс Селия, поцеловав девочек на прощание.

— Бэн тоже идет? — спросила Бэб, когда Бэтти уже зашагала к дому.

— Еще нет. Мне нужно поговорить кое о чем с моим мальчиком. Скажите маме, что он скоро придет.

Бэб поспешила, набрав разных сладостей, к маме. Когда девочки ушли, мисс Селия достала письма, и тень грусти появилась на ее лице.

— Бэн, дорогой. Я должна тебе кое-что сказать, — мягко начала она. И мальчик ждал со счастливым выражением лица, поскольку никто, кроме Мелии, так его не называл.

— Сквайр разузнал о твоем отце. Мистер Смитер прислал ответ.

— Ура! Где он? — вскрикнул Бэн, страстно желая поторопить ее. Но мисс Селия даже не показала ему письмо. Она села на самую нижнюю ступеньку, не сводя глаз с Санчо, как будто ждала от него помощи.

— Он отправился за мустангами, и что-то прислал домой, но не смог приехать сам.

— Продолжайте. Да, он говорил; думаю, он где-то, не дальше Калифорнии. Я хочу туда отправиться. То место, говорят, настоящий рай.

— Он ушел гораздо дальше. В лучшее место, чем Калифорния… — глаза мисс Селии обратились к небу, где уже сияли ранние звездочки. Ее голос дрожал.

— Он не прислал за мной? Куда он ушел? Когда он вернется? — спрашивал Бэн, догадываясь о том, что осознал позже.

Мисс Селия обняла его и ответила очень осторожно:

— Бэн, милый Бэн. Если бы я сказала тебе, что он никогда не вернется, ты бы смог в это поверить?

— Думаю, смог бы. Но неужели это и в самом деле то, что Вы имеете в виду?! О, мэм, неужели он умер?! — закричал Бэн. Он зарыдал, и это защемило ей сердце. А Санчо встал на задние лапки и залаял.

— Мой маленький, бедный мальчик, я бы хотела сказать «нет»…

Бэну не нужно было сейчас ни слов, ни слез, ни нежных объятий. Теперь он знал, что остался сиротой, и инстинктивно обратился к своему старому приятелю, который любил его больше всего на свете. Мальчик кинулся к собаке и, горько рыдая, обвил руками кудрявую шею. У него никого больше не было, только единственный друг, который так же любил его отца, как и он.

— О, Санчо, он никогда больше не вернется, никогда больше!

Бедный Санчо мог только выть и облизывать залитое солеными слезами лицо хозяина, глядя на своего друга взглядом, полным беззаветной любви, верности и печали. И этот собачий взгляд, и эти чувства ничем не отличались от человеческих.

Вытирая слезы, мисс Селия склонилась, чтобы погладить белую головку и приласкать темную, лежащую на собачьей груди. Постепенно всхлипывание прекратилось, и Бэн прошептал, не двигаясь:

— Расскажите мне об этом. Я готов.

И затем так нежно, как только могла, мисс Селия начала читать письмо. Мистеру Смитеру пришлось признаться в том, что он знал эту тяжкую правду уже много месяцев, но никогда не рассказывал мальчику. О смерти старшего Бэна Брауна было сказано мало — лишь то, что он был убит в каком-то диком месте на Западе, и какой-то странник сообщил об этом в письме тому единственному человеку, чье имя он нашел в блокноте убитого. Мистер Смитер просил вернуть мальчика обратно, так как его отец хотел, чтобы тот последовал его профессии.