— Ты просто отдыхай, брат по когтю. Скоро мы снова выйдем в поля, будем выкапывать ископаемых и придумывать такие теории, от которых ваши матери посинеют в замешательстве.

Это вызвало слабый булькающий смех.

— Г-г-ово-ря о ер-есях, кажется, ты и Хару-Хару-Харуллен получили то, что хотели.

Упоминание о другом друге-квуэне заставило Ларка горестно поморщиться. Утен не знает о судьбе своего родича, и Ларк не собирался ему рассказывать.

— О чем ты?

— Кажет-ся, грабители-грабители нашли способ избавить Джиджо от одного из Ш-е-сти Па-ра-зитов.

— Не говори так, — попросил Ларк. Но Утен высказал распространенную мысль. Его болезнь поставила в тупик врача г'кека, который под соседним навесом в истощении сплел все четыре глазных стебелька. Болезнь напугала солдат милиции.

Все знали, что Утен был с Ларком в развалинах станции даников, разглядывая запретные вещи.

— Мне было жаль, когда фана-тики взорвали базу чужаков. — Панцирь Утена дрожал в борьбе за дыхание. — Даже когда ротены пытались использовать наше Святое Яйцо — забивали, словно клинья, свои ложные сны-видения, пытались разделить Шесть Рас… Даже это не оправдывает негостеприимное и жестокое убийство чужаков.

Ларк вытер глаз.

— Ты милосердней большинства.

— Позволь мне за-кон-чить. Теперь мы знаем, что чужаки задумали нечто гораздо хуже видений. Они создали микробы, чтобы уничтожить нас.

Итак, Утен услышал разговоры — или додумался до этого сам.

Биологическое оружие. Геноцид.

— Как «Война миров». — Это один из любимых романов Утена. — Только роли поменялись на обратные.

Сравнение Ларка заставило серого квуэна рассмеяться — хриплым, неровным свистом.

— Я всег-гда отождествлял себя с этими бедными-бедными мар-си-анами.

Зрительная полоска затуманилась, утратила свет разума, панцирь поник. Ларк проверил дыхание друга: оно не ухудшилось. Утен просто устал.

Мы считаем серых крепчайшими из крепких. Но хитин не остановит луч лазера.

Харуллен узнал это на собственном опыте. Смерть пришла к родичу Утена во время короткой Битвы на Поляне, когда отряды милиции Шести Рас с трудом одолели смертоносных роботов Ро-кенна. Только внезапность позволила им победить. Чужаки не подозревали, что у дикарей есть книги, а в них рассказывается, как делать огнестрельное оружие — примитивное, но смертельно опасное на близком расстоянии.

Но для Харуллена победа пришла слишком поздно. Слишком преданный своему делу или слишком упрямый, чтобы бежать, предводитель еретиков провел последние лихорадочные мгновения своей жизни, призывая к спокойствию и разуму, крича одновременно в пяти направлениях, умоляя всех сложить оружие и начать переговоры, — пока массивное крабообразное тело Харуллена не было разрезано на неровные части роботом-убийцей за несколько мгновений до того, как взорвалась сама эта машина.

Серые матроны города Тарек будут в трауре, подумал Ларк, положив руки на широкую раковину Утена, опустив голову на ее пятнистую поверхность, прислушиваясь к напряженному дыханию друга и от всего сердца желая как-то ему помочь.

И одна из его мыслей была ироничной.

Я всегда считал, что если наступит конец, квуэны погибнут последними.

Теперь виды Джиджо быстро летели мимо, как будто загадочные всадницы опасались задержки, которая развеет их надежды.

Не владея речью, Эмерсон не знал, куда они так торопятся и почему.

Время от времени Сара оборачивалась в седле и ободряюще улыбалась ему. Но лицо ее окружали переданные реуком цвета дурных предчувствий — он теперь читал этот нимб эмоций, как когда-то привык понимать значение надписей на дисплее. Возможно, ее тревога должна была внушать ему опасения, потому что Эмерсон привык рассчитывать на ее руководство в этом странном, опасном мире. Но он не мог заставить себя тревожиться. Слишком о многом нужно было подумать.

Стало сыро, когда караван свернул в извилистую речную Долину. Влажные запахи пробудили воспоминания о болоте, в котором он оказался после крушения, калека, корчащийся от боли. Но он не отшатнулся от этого воспоминания. Эмерсон приветствовал любое ощущение, которое могло позволить вспомнить больше, — звук, случайный запах или вид за следующим поворотом.

Некоторые открытия вторично пробились через пропасть времени — он словно давно утратил их и теперь открывал заново. Заново открытые имена влекли за собой лица и даже краткие воспоминания о событиях прошлого.

Том Орли, такой сильный и умный. Всегда настороженный, готовый к неприятностям. Он однажды привел какой-то корабль. И вызвал тревогу во всех Пяти Галактиках.

Хикахи, милейший из дельфинов. Добрейший друг. Бросилась спасать своего возлюбленного и капитана и не вернулась.

Тошио, мальчишка, всегда готовый рассмеяться. Смелый молодой человек. Где он сейчас?

Крайдайки, капитан. Мудрый предводитель дельфин. Калека, как и он сам.

На мгновение Эмерсон задумался над сходством между раной Крайдайки и своей. Но эта мысль вызвала приступ такой острой боли, что мелькнула и исчезла.

Том, Хикахи, Тошио… Он повторял имена. Каждое из них связано с другом, которого он не видел, да, уже очень давно.

Другие воспоминания, более недавние, до них труднее дотянуться, и они вызывают большую боль.

Суэсси, Тш'т, Джиллиан…

Он повторяет каждый звук, не обращая внимания на тряску и на трудности в координации движений губ и языка. Он делает это для практики — иначе как ему вернуть прежнее беглое владение языком, искусство произносить слова, которым он так хорошо владел, когда считался умным парнем?… До того, как в его голове и в памяти появилась эта ужасная дыра.

Некоторые имена приходят легко, потому что он узнал их после пробуждения на Джиджо, в бреду в древесном доме.

Прити, маленькая шимпанзе, которая учила его своим примером. Она сама не умеет говорить, но демонстрирует отличное владение математикой и языком жестов.

Джома и Курт, звуки, связанные с разными версиями одного и того же узкого лица. Ученик и мастер уникального искусства, предназначенного для уничтожения дамб, башен и домов, которые незаконные поселенцы воздвигли на этой запретной планете. Эмерсон вспоминает Библос, архив бумажных книг, где Курт показывал племяннику искусно размещенные заряды, которые могут обрушить потолок пещеры и разнести библиотеку в пыль. Если поступит приказ.

Пленный фанатик Дединджер едет за взрывниками, его угловатое лицо покрыто темным загаром. Предводитель повстанцев людей, чьи убеждения Эмерсон не может понять, знает только, что они не любят посетителей с неба. Отряд движется вперед, а Дединджер смотрит по сторонам, рассчитывая следующий шаг.