ТАН, четыре лье. Первый город Германии, подвластный императору, очень красивый. На следующий день утром мы увидели прекрасную и большую равнину, подпертую сбоку по левую руку косогорами со множеством виноградников, красивейших и прекрасно возделанных, и на таком обширном пространстве, что гасконцы, которые там случились, говорили, что никогда прежде не видывали их столько, следующих одни за другими. Тогда была пора сбора винограда; мы прибыли к обеду в

МЮЛУЗ[95], два лье. Красивый маленький городок, относящийся к швейцарскому кантону Базель. Г-н де Монтень отправился посмотреть здешнюю церковь, поскольку они тут не католики. Он нашел, что она, как и другие по всей этой стране, в хорошей сохранности и в ней почти ничего не изменилось (разве что алтари и образа отсутствуют), поскольку тут ничего не увечили[96]. Он получил бесконечное удовольствие, видя свободу и хорошую организованность этого народа, [и в частности] хозяина «Винограда», вернувшегося с заседания городского совета, где председательствовал, из весьма великолепного и кругом раззолоченного дворца, чтобы потчевать своих гостей за столом, – человека без свиты и без заносчивости, который сейчас подавал ему пить, а когда-то вел четыре отряда пехотинцев против королевских войск при Казимире[97] во Франции, а потом более двадцати лет подряд получал от короля пенсию за службу в триста экю в год[98]. И этот сеньор рассказал ему за столом, без чванливости и позерства, о своем положении и о своей жизни; и сообщил ему среди прочего, что они тут не испытывают никаких затруднений из-за своей религии, даже служа королю против гугенотов (это же самое многие другие неоднократно говорили нам на нашем пути, да и в нашей осаде Ла Фера участвовало больше полусотни человек из их города)[99]. А еще они без разбора женятся на женщинах нашей религии у священника и не принуждают их ее сменить.

Оттуда, отобедав, мы проехали через прекрасный край, изобильный, плодородный, со многими красивыми деревнями и гостиницами, и приехали на ночлег в

БАЗЕЛЬ, три лье. Красивый город размером с Блуа или около того, который состоит из двух частей, потому что Рейн пересекает его посредине под большим и очень широким деревянным мостом. Местная управа оказала честь г-дам д’Эстиссаку и де Монтеню, прислав к ним с одним из своих должностных лиц вина вместе с длинной торжественной речью, которая была зачитана им за столом; г-н де Монтень весьма долго на нее отвечал, и все держались с непокрытой головой среди многих немцев и французов, которые были с ними в столовом зале, обогреваемом печью. Хозяин служил им толмачом. Вина были весьма хорошими.

Мы видели там необычный дом медика Феликса Платеруса[100], самый расписной и богато украшенный на французский лад, который можно осмотреть; этот врач построил его весьма большим, просторным и пышным. Среди прочего он пишет книгу про лекарственные растения, которая уже весьма далеко продвинулась; но вместо того, чтобы рисовать травы, как другие, передавая их расцветку, он изобрел искусный способ наклеивать их на бумагу в том виде, какой у них в природе, да так подлинно, что там заметны мельчайшие листики и волокна, как они есть, и когда он перелистывает свою книгу, оттуда ничего не выпадает; он показал лекарственные растения, которые были приклеены туда больше двадцати лет назад. Еще мы видели и у него, и в общественной школе целые скелеты умерших людей, которые держатся стоя.

Их часы в городе, но не в предместьях, всегда отзванивают время на час раньше. Если бьют десять ударов, это значит, что всего девять часов: как они говорят, это потому, что некогда такая нечаянная ошибка часов уберегла их город от нападения, которое там готовили[101]. Базелем он называется не от греческого слова, а потому, что base по-немецки означает переход[102].

Мы там видели многих ученых мужей, таких как Гринеус, и того, кто написал Theatrum, и сказанного медика [Платеруса], и Франсуа Отмана[103]. Двое этих последних приходили ужинать с господами на следующий день после их прибытия. Г-н де Монтень нашел, что они не слишком согласны в своей религии, судя по [разным][104] ответам, которые он от них получил: одни называли себя цвинглианцами, другие кальвинистами, а третьи мартинистами[105]; и все же он уразумел, что многие до сих пор хранят римскую религию в своем сердце. Они и причастие получают по-разному: обычно прямо через рот; однако некоторые протягивают за ним руку, а их министры[106] не осмеливаются задевать струну этих различий в религиозных практиках. Внутри их церкви имеют тот вид, о котором я уже говорил выше. Снаружи полно изображений и нетронутых старинных могил с надгробными камнями для душ умерших. Органы, колокола и кресты на колокольнях и всякого рода изображения в витражах сохранились в целости, равно как и скамьи и сиденья хора[107]. Они ставят крестильную купель на то место, где прежде был главный алтарь, а во главе нефа возводят другой алтарь, для причащения; базельский очень красив. Церковь картезианцев, очень красивое здание, сохранена и на диво хорошо содержится; там уцелели и украшения, и прочая обстановка, на что они приводят довод: дескать, это чтобы засвидетельствовать свою верность, поскольку обязаны к этому верой, которой в свое время дали свое согласие. Местный епископ, который очень сильно им враждебен, находится вне города, в своем диоцезе, и поддерживает в прежней вере большую часть остальных жителей, живущих в деревне, и получает более пятидесяти тысяч ливров от города, продлевая существование епископального податного округа.