– Почти пришли, – сообщил он и пропал из виду.

Вот реально как под землю провалился, Макс притормозил, соображая, куда бы тот мог подеваться. Позади травяные джунгли, нехило так вымахавшие к концу первого летнего месяца, справа «виселица», слева тоже заросли, а впереди вообще полная неизвестность.

– Чего встал, – донеслось точно из преисподней, – топай сюда. Правее бери, там посуше.

Макс последовал совету, сделал пару шагов вперед. Витькины следы терялись в размытой глине на краю оврага. Обрыв оказался довольно крутым, Макс кое-как съехал по траве вниз и оказался на самом дне. Тут было сыро и мрачно, небо терялось в верхушках трав над головой, нудно гудели комары, пахло болотом. Витька неподалеку отмахивался от кровопийц, звучно шлепал себя по лбу и щекам. Попал по свежему «фонарю», ругнулся и ловко перебежал болотце по мостику из битого кирпича и гнилых досок.

Пошли еще немного вперед вдоль стенок оврага, пару раз в воду падало что-то крупное и живое, пряталось в небольшой глубине или шустро гребло куда подальше.

– Жабы, – бросил на ходу Витька, – их тут полно. Они не страшные, не кусаются.

Фыркнул сам своей шутке, пролез боком через кусты бузины и принялся подниматься по склону по вмурованным в глину кирпичам. Лесенка оказалась довольно удобной, Витька мигом оказался наверху, Макс чуть замешкался. Глянул вниз на заболоченный овраг, убил присосавшегося к щеке комара, перешагнул еще пару «ступенек», оказался наверху, огляделся. И моментально узнал это место, где недавно бабка его чуть не до седых волос напугала: они пришли на кладбище. Тропинка шла с другой стороны, а этот путь был короче и до дома ближе, но бабке, понятное дело, не под силу. Витька уже хозяйничал у плиты, деловито протер ее прихваченной из дома тряпочкой, уселся на надгробие и принялся доставать из пакета банки с пивом.

– Садись, – махнул он Макс, и даже похлопал по мрамору рядом с собой. – Да не боись, он не обидится!

Погладил плиту, открыл банку и с наслаждением глотнул содержимое. Макс подошел, поставил рюкзак на поверх полустертых золотых букв.

– Он?

– Или она, какая теперь разница. – Витька выдохнул с довольным видом. – Мы же просто посидим, помянем, так сказать усопшего. Вот мне пофиг было бы, если бы на моей могиле кто-то выпить присел, веришь? Все живая душа, а у этого и родственников-то никого и не осталось.

И протянул Максу банку пива. Тот взял, постоял немного, зачем-то грея ее в ладонях, открыл, отпил немного. Красноглазый Витька прикончил свою порцию, смял банку, костяшки пальцев правой руки у него оказались сбиты до крови. Видно, успел-таки въехать в ухо или в нос кому-то из ахромкинских бандитов. Кинул банку в пакет, взял следующую, открыл, принюхался. Голова немного закружилась, Макс сел на теплый чистый мрамор, провел пальцем по буквам, что едва угадывались на темном камне. У края отколотой части виднелось изображение в форме овала, внутри угадывался рисунок, предположительно – портрет погребенного здесь человека. Но за давностью лет ни пол, ни возраст, ни внешность его установить не представлялась возможным.

– В твоей квартире раньше дядя Петя жил, – сообщил Витька, – полтора года, как он помер. Голова был – ууу! МГУ закончил, специальность – физика на французском…

– На французском? – Витька кивнул и отхлебнул чуть ли не полбанки разом.

– Ага. Говорил, что их готовили для ликвидации безграмотности среди аборигенов Ливии, Марокко, Туниса и прочих бывших французских колоний, где Союз свой интерес имел. Все клад поповский искал.

– В Ливии или в Марокко? – хмель чуть ударил в голову, и Макс не поспевал за мыслью собеседника. Кинул свою мятую банку в пакет, потянулся за следующей. Витька подвинул ее, ухмыльнулся.

– В доме нашем. Церковь видел, тут недалеко? Вот, она какая-то непростая была, цари сюда грехи отмаливать гоняли и вся прочая тогдашняя знать. А когда большевики пришли, попы все золото свое спрятали, якобы, в нашем доме. Он ведь раньше их был, самый главный тут жил с семьей, и еще кто-то, из замов его, не знаю, как правильно называется.

Витька достал сигареты, протянул Максу пачку. Тот отказался, тогда Витька закурил сам что-то дико вонючее, без фильтра, затянулся, выдохнул сизый дым.

– Короче, золотишко они от советской власти припрятали, сами потом куда-то подевались, в доме квартиры нуждающимся раздали. Родители мои тут жили, я у них родился, пацаном весь дом облазил, но про клад враки, наверное. Жалко.

Витька закашлялся, задымил в сторону. Далеко, как из тучи, загудела электричка, ей ответили лягушки, комары от табачного дыма улетели, но недалеко, гудели поблизости.

– Жалко. – Макс отпил еще немного. – А ты где служил? Приемы хорошие знаешь.

Все еще видел перед собой полудохлого Ахромкина в Витькиных лапах, да и собственные ощущения от первого знакомства были еще свежи. Урки и гопники так не дерутся, не их повадка, тут выучка видна, и даже техника исполнения какая-никакая осталась.

Витька затолкал окурок в мятую банку, взялся за новую.

– Прием простой, – банка треснула в Витькиных лапах, – пережать клиенту сонную артерию, это несложно. Человек засыпает, душится быстрее и эстетичнее чем просто с перекрытием кислорода, если, например, рот ему или нос зажать. Там это дольше, и человек пеной исходит, в общем, неприятное зрелище, а тут любо-дорого посмотреть – чисто, тихо. А служил во внутренних войсках, – веско бросил Витька, – но это так, для галочки. На самом деле нас в Иран готовили, для оказания братской помощи тамошним братским народам.

– Почему в Иран? – В ход пошла уже третья банка, и соображалка подходила к той точке, когда слышать-то все слышишь, но суть сказанного ускользает.

– Кто ж тебе, родной, скажет. – Витька опустошал очередную банку. – Надо было, значит. Жалко, что сорвалось, я бы побывал в Мегиддо.

Макс смотрел на крупинки золота в черном камне. Понимал, что выглядит глупо, но поделать с собой ничего не мог. Крутилось в голове, будто слышал когда-то это слово, но где, когда, и что оно означает – вылетело напрочь.

– Эх, ты, – протянул Витька. – Мегиддо, он же Армагеддон – это не поповские бредни, это реальное место, на границе Сирии, Израиля и прочих мелких бантустанов тамошних. Туда всем надо, у всех там дело есть, и СССР не исключение. Был.

– Место последней битвы добра и зла? – Макс пристально глянул на Витьку. Уж больно странно, даже сказочно звучало все это и ну никак не вязалось ни с оврагом, ни с могильной плитой, приятно гладкой и теплой на ощупь, и с вконец обнаглевшими комарами. Показалось, что Витька издевается, но тот надулся от собственной важности и снизошел:

– Ну. Тогда отложили почему-то, а теперь вернулись. Хотел бы я посмотреть, что там сейчас творится. Очень хотел бы, даже с билетом в один конец.

Смотрел перед собой в одну точку, точно не крапиву с лопухами видел, а убитую солнцем землю с выгоревшей травой в знойном мареве, округлые мертвые горы и полчища войск царей всей земли обитаемой, собравшихся к исходу времен в последний бой этого мира.