– Ты прости меня за тот случай. Клен-то мой, я его сам пацаном посадил, а тут ты, такая яркая личность. Спилить… – Витька по-прежнему смотрел перед собой и облизывал сбитые костяшки пальцев.

– Проехали.

Макс прилег, опираясь на локти, подставил лицо неяркому солнышку. Витька пошуршал пакетом, рядом с Максом оказалась холодная мокрая банка. Взял ее, немедленно открыл, сделал небольшой глоток.

– Каким ветром тебя к нам занесло? – Витька уселся, скрестив ноги по-турецки, – Получше квартиру купить не мог?

Макс смотрел на верхушки деревьев, что плавно качались в такт ветру.

– Заработаю – куплю и свалю от вас.

Мелькнуло по краю сознания, что с собственно «заработаю» надо бы поторопиться, вчера уже было поздно. Но вот прямо сию секунду бежать куда-то было бесполезно, бессмысленно, да и сил уже не осталось.

– Кем работаешь, где? – Витька снова закурил и приготовился слушать. Синеватый дымок разносило ветром, но комары его уже не боялись, летели в лицо.

– Начальник регионального филиала департамента собственной безопасности, – отчеканил Макс название своей несостоявшейся должности. Сердце привычно сжалось от досады, обиды злости и на себя, и на Левина, и на утопшего в яме конкурента, и на Наташку, будь она неладна. И вдруг отпустило разом, точно не с ним это все было, будто кино посмотрел или после тяжелой болезни в себя пришел. И реально безразлична стала и работа несостоявшаяся, и измена Наташкина душу не бередила, и этот Владимир Николаевич, что гор златых наобещал и свалил в командировку, не сочтя нужным об этом предупредить. «Да и хрен с ним», – Макс сел и отпил пиво.

– Собеседование не прошел, – признался он.

– Блатного на твое место взяли? – Витька выпустил дым сквозь зубы. – Сволочи.

– Да не, там другое. – Макс встряхнул банку, глянул в нее, покрутил в руках и вывалил Витьке все, как на духу. И про собеседование, закончившееся в ИВС, и про предложение тещи, и про Наташку, само собой. Даже об утреннем обломе не умолчал, и о том, что готов сторожем хоть в продмаг идти, лишь бы дома не сидеть, и деньги бы какие-никакие капали.

Выговорился и обнаружил, что уже довольно темно, что деревья и сорные травы теряются в подступивших сумерках, а Витькина сигарета догорает истинно адским багровым отливом, точно сигнальный огонь с вершины библейской горы. Витька сунул окурок в пустую банку, послышалось тихое шипение.

– Хорошо, что он сам утоп, до тебя.

Придвинул Максу банку с пивом, себе взял последнюю, сжал ее ладонях. Глянул на Макса исподлобья, вытянул указательный палец.

– Ты его инвалидом сделать мог и потом пенсию бы ему за свой счет платил всю жизнь. Его жизнь, в смысле. А курву эту свою, Наташку, забудь. Зато карма твоя чистая теперь, не бери в голову. Мироздание само вопрос твой решит.

– Дожить бы….

Одуряюще пахли травы, с пруда подползал туман, стало свежо, затуманенный хмелем мозг стал проясняться. Деревья зашумели, налетевший ветер прогнал туман и принес тепло. Витька улегся на спину, поставил банку с пивом на пузо.

– Вот это кайф, – пробормотал он, завозился, устраиваясь поудобнее. – Сейчас звезды появятся. Созвездия знаешь?

– А то. – Макс растянулся на плите, уставился в небо, высматривая в ветках старых берез голубые искорки. – Конечно, знаю.

– Гонишь, – буркнул Витька.

– Сам ты гонишь.

– Сейчас проверим.

Витька бормотал откуда-то из мрака, его заглушали лягушки. Орали они так, что едва слышалась в их хоре электричка, или товарняк, или что там еще грохотало по рельсам в сторону Москвы или из нее. Где-то не очень далеко гавкнула собака, за ней еще одна, Витька снова закурил, замахал руками, разгоняя едкий дым.

– Вона! – он ткнул пальцем в небо. – В зенит смотри и чуть правее! Как называется?

Макс присмотрелся к крохотным бледным огонечкам, едва заметным на летнем небе, нашел сначала обеих Медведиц, а затем и знакомое перекрестье с яркой звездой сверху и еще один ориентир, ниже первого и чуть левее.

– Вега, самая яркая звезда северного полушария, созвездие Лебедь. А рядом Лира.

– Умный, блин, – съязвил Витька и вытянул вверх зажатый в пальцы окурок:

– А это Сириус, который слева…

– Нифига, – перебил его Макс, – его не видно у нас в это время года, только зимой.

Витька засмеялся из темноты:

– Соображаешь…

Его заглушил собачий лай, псы гавкали совсем рядом, и, судя по звукам, уже дрались где-то неподалеку. Макс приподнялся на локтях, вгляделся в темноту.

– Это на помойке, – спокойно сказал Витька. – Тут дачники недалеко живут, в овраг мусор кидают, свиньи, а бродячие псы за него дерутся. Сюда забегали, но я кирпичом по морде их отвадил. Не обращай внимания.

Собаки заткнулись, ветер приятно гудел в верхушках берез, обдавал теплом, от него тянуло в сон. Макс прекрасно осознавал происходящее: он пьяный лежит на могильной плите на краю старого кладбища и вот-вот уснет на этой самой плите. Понимал, но поделать с собой ничего не мог, глаза упорно закрывались, электричка уже не гремела, а пела свою полуночную колыбельную.

– Настька сейчас припрется, – сонно пробормотал Витька. – Она вечно по ночам шарится. Ее электричка как раз прошла, на двадцать три ноль одну…

Снова залились лаем псы, судя по накалу страстей, зверья стало больше. Раздался скулеж, потом вой, Витька выругался в темноту.

– Надо кирпич найти или палку, а то они кинуться могут, как на конкурента в цепи питания. Ничего, твари, не боятся…

Он бормотал что-то еще, Макс его не слушал. Упорно, точно комар у виска, крутилась мысль, будто что-то забыл или не доделал. Или вообще влез не в свое дело, помешал, подставил даже. Не об ахромкинской братве, понятно дело, беспокоился, не об ужаленном шокером верзиле, не о подельнике его… Снова загавкало зверье, завыло неподалеку, и тут дошло: собаки, шокер, Настя. Она сейчас идет со станции и скоро будет здесь, а шокер вот он, так и лежит в кармане его куртки. Теперь понятно, зачем она прятала его в обломках, вернее, непонятно – не проще ли носить с собой…

Макс вскочил, бросил полупустую банку в пакет, подхватил рюкзак и бросился к оврагу.

– Не старайся, она тебя все равно пошлет куда подальше, – крикнул вслед Витька. – Мужика у нее давно нет, потому она сейчас злая, бешеная как сука!

Макс на бегу достал мобильник и, подсвечивая, перебрался через мосток по дну оврага, влез по склону вверх, пролез сквозь заросли. На том берегу лужи высился дом черной громадиной, в нем светились три окошка, слышались детские вопли и мультяшная музыка, на шторах мелькали быстрые тени. Макс, оступаясь, промчался по краю лужи и рванул к мосту.

Брусчатка скользила под ногами, и пару раз он едва не упал, на ходу закинул рюкзак за плечи и на всякий случай достал шокер, перевел кнопку-предохранитель в «боевое» положение. Пролетел мимо кустов шиповника, вспугнул там прорву мелких насекомых и бабочек, затормозил, проехавшись по мокрой от росы траве. Мост был точно впереди, слышалось, как бежит вода мимо его опор, как плещется рыба и еще кое-что покрупнее, судя по звуку. «Утка, цапля?», – почему-то это сейчас казалось важным, Макс вытянулся, всмотрелся в разбавленную туманом темноту. Лягушки орали далеко позади, а тут было тихо, да так, что аж уши закладывало. Макс развернулся, подсвечивая встроенным в телефон фонариком, шокер держал перед собой. Вокруг была только тьма, живая, холодная, она собиралась в плотные комки и путалась в волосах, мешала дышать. Макс шагнул вперед, потом еще раз, потом еще, и тут несколько клубов справа сгустились, сделались плотнее, прижались к земле, блеснули желтые огоньки. И глухо зарычали.