ему либо сразу лекарства просовывает, либо снотворное передаёт, если его, к примеру, осмотреть надо.

— А если оперировать?

— Придётся любую ерунду под общим наркозом делать. Не очень полезно, но лучше, чем ничего. Я насмотрелся, как люди от занозы в руке умирают в мучениях, получив на ровном месте заражение крови. Я мог бы спасти многих!

— Бесплатно? — удивился Ингвар.

— Если мне будут приносить взамен медикаменты и еду, то да. У меня довольно скромные запросы.

— Да ты, блин, романтик! В самой идее есть некое благородное безумие, факт. Но практическая реализация вызывает большие сомнения. У тебя есть опыт управления речными судами среднего водоизмещения?

— Нет, откуда? Я и с лодкой не справлюсь, наверное. Я врач, а не моряк.

— Тогда тебе нужен экипаж. Как показывает опыт здешнего капитана, ужиться нескольким людям на одном корабле, если правильно организовать пространство, вполне реально…

— Капитана? — возмутился медик. — Тварь он, а не капитан! Под видом торговли информацией выспрашивал людей, кто они и что умеют. Если кто-то обладал ценными навыками, то он давал им еду, якобы на обмен, но в напитки добавлял сильное снотворное, а потом продавал их в рабство! Меня заставлял их осматривать, достаточно ли они здоровы, чтобы взять хорошую цену.

— А что, есть рынок сбыта?

— Есть, как не быть. Это на что хорошее люди не сорганизуются, а на какую-нибудь гадость — запросто. Даже сейчас.

— Это само собой, но нафига? Ладно — врач, допустим. Но врачей мало, а какой прок, например, от… не знаю, шофёра?

— От шофёра, может быть, и немного. А вот от механика польза есть. Можно наладить генератор, получить электричество, подключить насос, подать воду, нагреть её… Сильно повышает качество жизни. Кстати, тут механик из таких. Зорян купил или обменял на кого-то.

— То есть сантехники и электрики тоже в цене?

— Не знаю, спроси у Зоряна. У него, наверное, и список цен имеется. Сколько маляров дают за одного сварщика и так далее. Но больше всего в цене женщины, разумеется…

— Это я уже в курсе, сталкивался. Офигеть вы прекрасное общество выживших. Только что не жрёте друг друга. Хотя, наверное, всё ещё впереди. Как кашу доедите, так и приметесь…

— Послушай, ты, по голосу, вроде нормальный. И корабль у тебя какой-то есть, значит, и опыт…. Не хочешь стать капитаном медицинского теплохода? Я готов большую часть времени не выходить на палубу, ты будешь прятаться только когда у меня приём…

— Извини, лепила, у меня свои планы на этот апокалипсис. А так бы я с удовольствием, дело всяко хорошее.

— И куда ты плыл, когда столкнулся со Зоряном?

— На юг. Мне далеко, почти до моря.

— Так, может быть, согласишься хотя бы на время? Поплывём на юг, какая разница? Вдруг по дороге найдём кого-то, кто тебя заменит? Здесь много кают, человек пять можно разместить относительно безопасно, чтобы они друг друга не порвали. Если я просто уплыву на лодке, это кончится тем, что снова попробую кому-нибудь помочь, выдам, что я врач, меня опять поймают, и я окажусь в том же положении…

— Хм, тут есть что обдумать, — сказал Ингвар. — Некое рациональное зерно… Только вот ещё — так сложилось, что я не один. Эй, пацан, подь сюда! Пацан? Пацан, ты где? О, блин, ты что, газировки напился? Ты что, не слышал, что доктор сказал? Она же со снотворным! Готов, сопит в две дырочки. Ладно, что ты там говорил насчёт медицинского судна? Давай-ка прикинем хрен к носу…

Глава 5. «В детстве мне в голову вбили гвоздей люди добрые…»

— Нет, Ингвар, я не знаю, почему появился триггер агрессии. Я просто врач общей практики. С точки зрения патофизиологии, никаких изменений нет. Приём.

— Слушай, Стефтан, ты только не удивляйся вопросу… А что произошло-то? Я, видишь ли, в момент собственно катастрофы пребывал в… некоторой изоляции, скажем так. Увидел только последствия. Сначала было не до расспросов, а потом стало не у кого спросить. Что молчишь? Ах, да: «Приём!» Дурацкий селектор…

— Землетрясение произошло, разумеется. Приём.

— Это я, само собой, заметил. Меня аж с койки на пол выкинуло. Спросонья решил, что на корабле, кинулся к шлюпкам. И только налетев на дверь, сообразил, что я всё ещё в… Ну, в общем, там же, где и был. Хорошо, что здание оказалось достаточно прочным, чтобы не упасть мне на голову, но всё же недостаточно, чтобы я из него не выбрался. Но вот что я тебе скажу: не бывает таких землетрясений, чтобы весь мир в труху. Приём.

— Сразу после мне было ни до чего, как всем медикам. К нам потоком тащили раненых, больница была в руинах, мы оперировали в палатках при свете ацетиленовых фонарей… Ну, ты помнишь, что тогда творилось. Электричества нет, воды нет, лекарства откапывают добровольцы в завалах, большая часть пострадавших в таком состоянии, что их и в реанимационной палате было бы не спасти. Мы работали сутками, падая на несколько часов поспать на раскладушки и снова возвращаясь к операционным столам. Травматические ампутации, шоки, переломы, синдром сдавливания, ожоги, сотрясения — весь курс медицины катастроф за несколько суток. Через несколько дней стало чуть полегче. Потому что все тяжело пострадавшие уже умерли, да и медикаменты у нас закончились, так что оставшимся мы уже мало чем могли помочь. И вот тогда я услышал, как один из тяжёлых пациентов — без обеих ног, с разрывами внутренних органов, чудо, что ещё живой, — рассказывал, что причиной был очень сильный взрыв. Настолько мощный, что изменил наклон оси вращения планеты и вызвал множественные разломы коры. Приём.

— Фигня какая-то, Стефтан, извини. Я немного понимаю во всяких взрывающихся штуках, и нет на свете ничего такого, что может так бабахнуть. Даже ядерное… Впрочем, неважно, его тут не было. В общем, если собрать всю взрывчатку мира и подорвать в одном месте, не выйдет потягаться даже с обычным вулканом. Люди вечно переоценивают своё могущество. Приём.

— Наверное, ты прав. Тот пациент тоже удивлялся. Единственная причина, которая приходила ему в голову — падение крупного астероида. Достаточно большого, чтобы пробить глубокий кратер и взорваться в глубине коры. Но это только предположение, он не знал