Теперь надлежало сделать второй шаг. И он был произведен, когда Сева открыл дверь винного подвальчика на Грузинской улице, где, судя по объявлению, продавались помимо прочих коллекционные вина и коньяки.

– Здравствуйте, – произнес Долгоруков, когда звук дверного колокольчика смолк.

– Здравствуйте, – ответил ему хозяин подвальчика, оглядев посетителя оценивающим взглядом и убедившись, что тот вполне платежеспособен. – Чем могу служить?

– Мне нужна бутылочка коллекционного вина, – заявил Всеволод Аркадьевич, оглядывая прилавок. – У моего дяди юбилей, и я бы хотел сделать ему хороший подарок.

– Он коллекционирует вина? – поинтересовался хозяин.

– Да, – ответил Сева. – Он большой любитель коллекционных вин.

– А возраст? – спросил хозяин.

– Дяди?

– Нет, вина, – усмехнулся хозяин.

– Чем старше, тем лучше, – ответил Долгоруков.

– У нас имеются в продаже преимущественно вина «бордо». Есть «Шато Лафит Ротшильд» урожая пятьдесят девятого и шестьдесят второго годов. Еще советую обратить внимание, – хозяин достал бутылку с глубокой выемкой на донышке, – вот на это.

– Прошу прощения, я не очень разбираюсь…

– Это тоже «бордо». «Шато Брион» урожая шестьдесят девятого года. Виноград произрастал в очень благоприятный сезон на склонах речной долины. Осталась одна-единственная бутылка.

– А что-нибудь постарше возрастом у вас есть? – с надеждой спросил Долгоруков.

– То, что я вам предложил, – самые старые вина, – сказал хозяин винного погребка.

– Жаль, – разочарованно произнес Сева.

Повисла печальная пауза.

– А ваш дядя коллекционирует только вина? – спросил вдруг хозяин.

– А что? – с надеждой спросил Всеволод Аркадьевич. И добавил наугад: – Он еще коллекционирует и коньяки.

– Вот! – воскликнул хозяин. – Могу предложить вам нечто замечательное, – понизил он голос, тем самым, очевидно, стараясь придать своей фразе исключительную значимость. – Просто из ряда вон.

– Да, и что же это? – с интересом спросил Долгоруков.

– Раритет, – произнес хозяин с благоговением. – Мечта. То, от чего ваш дядя будет несказанно счастлив.

– Да говорите же, не томите, – почти простонал Сева, подыгрывая виноторговцу.

– Коньяк «Кло`д Крайфер» – произнес хозяин, уже перейдя на шепот. – Одна бутылка. Исключительно для вас.

– Да вы что?! – искренне удивился Долгоруков.

– Именно!

– Какого года?

– Одна тысяча семьсот восемьдесят восьмого, – восторженно ответил виноторговец. – Закупорена еще до Французской революции…

– Не может быть, – прошептал Сева восхищенно. – А можно на нее посмотреть?

– Извольте.

Хозяин ушел в заднюю комнату, скрипнула металлическая дверь (похоже, раритет содержался в несгораемом шкафу), и через минуту виноторговец вышел с бутылкой «Кло`д Крайфера» в руках. Держал он ее бережно, так заботливая мать держит едва народившееся дитя.

– Вот, – произнес он и осторожно поставил коньяк на прилавок.

Всеволод прикоснулся к бутылке и почувствовал некоторую шероховатость. Не иначе как вековая пыль въелась в стекло. А так бутылка весьма и весьма походила на обыкновенный «Бурбон».

– Желаете взглянуть на патент на него? – произнес хозяин.

Долгоруков молча кивнул. Невероятно, этой бутылке без малого сотня лет! А хватит у него денег, чтобы купить ее?

Патент, конечно же, был выполнен честь по чести. Не было сомнений, что коньяк и правда самый настоящий «Кло`д Крайфер» от 1788 года.

– Откуда это у вас? – не сдержался Сева.

– Досталось по случаю, – ловко ушел от ответа виноторговец. – Да вы не сомневайтесь, ваш дядя просто будет счастлив от такого подарка.

После чего оставалось задать лишь один вопрос:

– Сколько?

– Десять тысяч, – последовал ответ.

Такой суммы у Севы не было. На руках после приобретения дома на Покровской у него имелось лишь девять тысяч рублей с несколькими сотнями.

– Я слышал, совсем недавно в столице графом Тучковым было куплено раритетное вино за семь с половиной тысяч, – заметил Всеволод Аркадьевич.

– Так то вино, – парировал виноторговец. – А это – коньяк!

– Вино было старше вашего коньяка, – подал новую реплику Сева.

– Старше, – согласился хозяин винного подвальчика. – Однако всего лишь на один год.

– Восемь тысяч, – назвал свою цену Долгоруков.

– Пожалуй, для вас я могу скинуть пару сотен, – произнес хозяин.

– Восемь пятьсот, – назвал новую цену Всеволод Аркадьевич.

– Девять пятьсот, – парировал виноторговец.

– Восемь семьсот пятьдесят, – посмотрел прямо ему в глаза Долгоруков.

– Девять двести пятьдесят, – ответил хозяин.

Такую сумму Всеволод Аркадьевич уже мог наскрести.

– Хорошо, – сказал он и протянул торговцу руку. – Девять тысяч рублей. Ассигнациями.

Виноторговец немного помялся и пожал протянутую руку…

Бережно, очень бережно Долгоруков донес раритет до дома на Покровской. Потом взял извозчика и смотался на Черноозерскую улицу к дому Куракина (бывший Ноппер). Затем, велев извозчику ждать, вошел в дверь под вывеской:

МАГАЗИН ИНОСТРАННЫХ ВИН

поставщика к Высочайшему двору в Москве

К. Ф. Депре

И вскоре вышел оттуда в сопровождении приказчика, несшего большой ящик с французским «Бурбоном», столь похожим бутылкой на раритетный «Кло`д Крайфер».

Ящик был погружен в коляску, после чего Всеволод Аркадьевич Долгоруков вновь отбыл в свою усадьбу на Покровской.

Приехав и отпустив извозчика, Сева спустился в «подвал для вин в лучшем виде», как гласило в «Казанском телеграфе» объявление старика Лазаревского. Оно, возможно, так и было, однако, похоже, в подвал не ступала нога человека с четверть века. Очевидно, теряющий силы старый вояка боялся навернуться в полутьме с крутых подвальных ступенек и неожиданно отдать богу душу. Пустые стеллажи с десятком-дюжиной винных бутылок в специальных ячейках покрылись толстым слоем пыли; всюду лохмотьями висела паутина, через которую приходилось с трудом пробираться.

Здесь Долгоруков, осыпав пылью и собрав на них паутину, аккуратно разложил по ячейкам все десять бутылок только что купленного у «К. Ф. Депре» на Черноозерской французского коньяка «Бурбон», оставив одну ячейку посередине пустой. В нее, и с того, и с другого конца шестой по счету, он вложил также вывалянную в пыли и обтянутую паутиной бутылку коньяку «Кло`д Крайфер», закупоренную еще до Французской революции, которую некоторые российские деятели либерально-демократического лагеря стали уже называть Великой. Затем отряхнул руки, почистил щеточкой свой новенький костюм лучшего английского сукна, взял в руки трость с роговой рукоятью и пошел знакомиться с его сиятельством господином Тучковым.