положено (дневальная, дежурная и т. п.) и особых случаев, объявленных командованием училища;

б) при несении караульной службы;

в) при прохождении летней практики на кораблях и в частях Военно-Морских Сил;

г) при ношении огнестрельного оружия;

д) при рабочей форме одежды и при бушлате.

7. Палаш носится на соответствующей лямке, надеваемой на поясной ремень слева, немного сзади прорези левого кармана. При шинели палаш носится поверх нее, при фланелевой и форменной рубахах — по кушаку брюк сверху клапана.

Во всех случаях при снимании палаша с поясного ремня снимается и его снаряжение».

Палаши изготавливались разной длины, что позволяло подбирать их по росту курсанта.

Однокашник Виталия Лозы по Каспийскому Высшему Военно-Морскому училищу Виктор Владимирович Чайкин через много лет вспоминал об отношении курсантов к своим палашам:

«…с 1945 по 1949 мы были курсантами Каспийского училища, тогда еще не имени Кирова и не Краснознаменного. И выпускались на флот офицерами корабельной службы. Палаш был для нас обычной и непременной частью нашей курсантской формы, символом, отличающим нас от остальных носителей форменных воротников — «гюйсов» и лент с якорями. В форме первого срока ощущение его у левой ноги было настолько привычно, что отсутствие палаша воспринималось как некоторое неудобство. Уважение к этому оружию было особое. Применение его для каких-либо низменных целей исключалось. Могу сказать, что за все время нашего обучения не было случаев, чтобы палаш обнажался для драки. Да и для желающих войти в конфликт с курсантами само наличие палаша являлось сдерживающим фактором».

Учившийся в Каспийском училище в те же годы В.М. Грозный в своих воспоминаниях тоже отмечал особое отношение курсантов к палашу:

«Отношение курсантов к палашам было двойственное: конечно, мы гордились палашами, так как они определяли традиции еще дореволюционного кадетского морского корпуса и указывали на нашу принадлежность к гордому званию — курсанта высшего военно-морского училища. Кроме того, они требовали строевой подтянутости и улучшали осанку. Но во многом они мешали нам: мешали танцевать с девушками; брать на «абордаж» грузовики при увольнении в город, мешали такому грубому проступку как самоволка, ибо курсант в городе без палаша — прямая добыча любого патруля. А если взять в самоволку палаш, то любой старшина или офицер, видя пустое гнездо в пирамиде для палашей, сразу поймет, в чем дело».

Были и другие неудобства при ношении курсантского палаша: на косточке на левой ноге был постоянный синяк, при визите в гальюн всегда была проблема — куда пристроить «сбрую» (ремень с палашом). На дежурстве спать полагалось, не раздеваясь и, соответственно, не разоружаясь, и палаш мешал отдыху. Курсант Виталий Лоза в стихотворной форме тоже описал, и очень изящно, свое отношение к личному оружию — палашу:

Давно набросились поэты

На гардероб несложный наш,

Бушлаты, тельник воспеты

И бескозырки…, лишь палаш

Оставлен ими без вниманья,

Но все же, право, не шучу

Оружью должное воздам я,

Тебя, палаш, воспеть хочу.

Со мною ты всегда и всюду,

И на дневальство никогда

Одеть тебя я не забуду,

А в увольнении… когда,

Идешь с хорошенькой шатенкой

Тихонько под руку домой

Едва прикрытою коленкой

Она касается порой

Тебя палаш, — но ведь ты знаешь,

Что сам нисколько не мешаешь,

А служишь лишь наоборот

Предметом шуток и острот.

Подобно мне, ты так же знал

Все дыры, где с тобой бывало,

Я в самоволку проползал,

(А дыр таких я знал немало).

Но я отвлекся, свою оду

Теперь окончить поспешу

И, чтоб не лить напрасно воду

Воскликну: «Слава палашу»!

Номера палаша и винтовки заносились в «Курсантскую книжку» и были персональными у каждого курсанта. Винтовка курсанта Виталий Лозы, образца 1891–1930 года, имела номер 95–93. Личное оружие — винтовки и палаши, хранились в ротах, в специальных оружейных помещениях.

На парадах курсанты ходили с винтовками «наперевес» с примкнутыми штыками. «Наперевес» винтовки брались по команде «На руку!» при выходе на последнюю прямую, а потом поднимались по команде «На пле-чо!». Со штыком «наперевес» такое упражнение было небезопасным. Бывало, бескозырку сбивали штыком у товарища по строю, но многодневные тренировки с оружием позволили курсантам освоить навыки владения винтовками в строю. На последнем курсе курсант Лоза посвятил своей винтовке отдельное стихотворение, которое, так и называлось:

«95–93»:

Прощаюсь я с тобой, «подруга боевая»

Последний раз тру насухо канал,

А завтра, с облегчением вздыхая,

Снесу тебя, я на … в арсенал.

С тобой три года прожили мы дружно

И не невинную тебя я получил.

Как ты была побитая снаружи,

Такой тебя лелеял и хранил.

Скажи ж спасибо другу за заботы,

За то, что редко ржавою была,

За то, что в пирамиде без хлопот ты

Покрыта пылью — время провела.

Описывая в стихах училищный быт, курсант Виталий Лоза, отдал должное не только палашу и винтовке, но и не менее важному «оружию» в курсантской жизни — своей кровати — «койке», как называют на флоте кровать:

Люблю тебя, о, койка дорогая,

Когда устав в своем рабочем дне

В тебя ложусь, в простынках утопая

Я засыпаю в крепком сладком сне.

Люблю тебя за то, что отдыхая

Я на тебя могу спокойно лечь,

Себя тебе во власть предоставляя,

А мыслям дать спокойно течь.

Зимой и летом, в стужу и в прохладу,

В палящий зной,

в морозный зимний день

Я нахожу всегда в тебе отраду,

Всегда в тебя ложиться мне не лень.

Самым ярким и запоминающимся периодом курсантской жизни, являлась летняя морская практика. Летние месяцы для курсантов были временем встречи с морем, с кораблями, с настоящей флотской жизнью. Морская практика после первого курса проходила на Черном море. Яркие впечатления о этой практике на Черноморском флоте, курсант Виталий Лоза выразил в поэме, приводимой здесь со значительными сокращениями:

Одесса встала перед нами

В то утро с легким ветерком,

Она была еще в тумане

И объята глубоким сном.

Вот механизмы провернули,

Продраив, вымыли, продули,

И начался рабочий день…

Курсантам же учиться лень.

Теперь у нас одна мечта…

Скажи, что мог курсант мечтать?

Факт — пообедать и поспать.

Забравшись в шлюпку, под баркас,

(Где я и сам бывал не раз)

Храпит братва могучим храпом,

Храпит везде, где можно спать.

Но сон окончен, снова надо

Прокладывать, чертить, стрелять.

Вязать узлы и пушку драить

И вечно книжку заполнять.

Конечно, морская практика — это не только учеба, служба и морские походы. По субботам и воскресеньям были увольнения в город, походили на танцы в парк культуры и отдыха, знакомства с одесскими девушками:

В субботу выдраив ботинки,

Погладив клеши и фланель-

Курсанты станут,