Когда они ехали по Елисейским Полям, герцогиня изредка махала прогуливающимся под деревьями джентльменам, а те в знак приветствия приподнимали цилиндры.

– Это мои друзья, – объяснила она, – но, увы, в последнее время темп жизни ускорился. Всего несколько лет назад, когда я выезжала в конном экипаже, мы часто останавливались поболтать, а я любила покрасоваться в новых туалетах. Теперь же со знакомыми не поболтаешь: люди за окном автомобиля мгновенно исчезают из виду.

– Но ведь так здорово иметь автомобиль! – воскликнула Гардения.

– Это не так уж и романтично, – ответила тетушка, – зато не надо беспокоиться о том, что лошади застоялись. Когда был жив мой муж, он всегда ворчал, если я опаздывала, так как переживал за лошадей. А автомобиль, слава богу, может спокойно ждать.

– Но ведь, кажется, еще много тех, кто предпочитает конные экипажи, – заметила Гардения, оглядываясь по сторонам.

– Лошади все еще в моде среди французской аристократии, – ответила тетушка, – и, конечно же, их предпочитают любители произвести впечатление: им нравится, когда все видят, как ловко они правят парой цугом.

– Ой, вспомнила! – воскликнула Гардения. – Я совсем забыла рассказать вам. Сегодня утром заезжал лорд Харткорт, и с ним был его кузен. Господин Бертрам Каннингэм, так, кажется, его зовут, пригласил меня завтра на прогулку. Я сказала, что спрошу у вас разрешения.

– Он имел в виду, что вы поедете кататься вдвоем? – вопрос прозвучал резко.

– Подозреваю, что да, – ответила Гардения. – Я знаю, что дома мне такого не разрешили бы, но в Париже, как я поняла, другие нравы.

– Ты совершенно уверена, что он имел в виду прогулку вдвоем? – Странные интонации в голосе тетушки дали понять Гардении, что тут что-то не так.

– Думаю, что он именно это имел в виду, – запинаясь, ответила она. – Может, с ним поехал бы лорд Харткорт. Я не знаю.

– Черт бы их побрал, времени они зря не теряют, – еле слышно пробормотала герцогиня.

– Простите меня, если я поступила неверно, – попросила Гардения. – Я знаю, что в Англии мне пришлось бы ехать под надзором какой-нибудь дамы.

– Ты не будешь отвечать на приглашение господина Каннингэма, – медленно выговорила герцогиня. – Я сделаю это сама.

– Хорошо, тетя Лили. Обязательно, тетя Лили, – согласилась Гардения.

Она чувствовала, что повела себя неправильно, но не знала, в чем заключается ее проступок.

К счастью, времени на разговоры не осталось, так как они подъехали к особняку, который произвел на Гардению неизгладимое впечатление и, против ее ожиданий, совсем не был похож на магазин.

Лакей откинул полость с их колен и подал тете Лили руку. Они прошествовали по синему ковру и вошли в великолепно обставленный холл. И только когда они начали подниматься по лестнице, Гардения осознала, что вступает в салон знаменитого месье Ворта. Огромная гостиная на втором этаже была обставлена диванами времен Людовика XIV и стульями, обитыми нежно-розовым, с оттенком серого, атласом, с потолка свешивались красивые люстры. Только появление великолепного месье Ворта, одетого в вышитый жилет, убедило Гардению, что они не на официальном приеме.

– Мадам, вы выглядите изумительно, – обратился он к герцогине, целуя ей руку. – Вы придаете созданным мною вещам особый шик, которого не могу достичь даже я. Вы впервые надели это?

– Нет, во второй раз, – ответила герцогиня. – Уверяю вас, множество женских глаз с завистью смотрело на этот туалет, а в мужских светилось восхищение.

Месье Ворт рассмеялся и обратил свой взор на Гардению.

– Моя племянница, – представила ее герцогиня. – Я привезла ее сюда, потому что только ваше волшебное искусство может придать ей презентабельный вид, и пока она не будет одета подобающим образом, мне придется держать ее взаперти. Сними манто, Гардения.

Гардения повиновалась. Стоя посреди гостиной в дешевеньком, сшитом ею самой платьице, она чувствовала себя раздетой под испытующим взглядом месье Ворта и пыталась догадаться, смеются ли над ее замешательством надменные помощницы великого модельера, тоже находившиеся в комнате.

– Вчера вечером мисс Уидон неожиданно приехала из Англии, – объяснила герцогиня. – Она будет жить со мной, так как ее родители умерли. Это моя ближайшая родственница и моя наследница. Вы оденете ее?

Месье Ворт смотрел не на платье Гардении, а на ее лицо. Девушка догадывалась, что он подмечает малейшие детали ее внешности: линию подбородка, форму глаз, цвет волос.

– Не могли бы вы снять шляпу, мадемуазель? – попросил он.

Она подняла руки и вытащила булавки. Волосы, растрепавшиеся во время примерки многочисленных платьев в гардеробной герцогини, рассыпались упрямыми колечками по лбу и спине.

– Вы видите, – пробормотала герцогиня, – она не может появляться в таком виде.

– Она очень молоденькая, – как бы разговаривая сам с собою, сказал месье Ворт. – Как бы вы хотели одеть ее, мадам? Как вас или основываться на ее собственном образе – молоденькая, естественная, невинная?

Гардения заметила, что при этих словах в его низком глубоком голосе внезапно прозвучало нетерпение. Она также почувствовала, что между тетушкой и модельером происходит безмолвный диалог, но о чем идет речь, она так и не поняла. Мгновение они пристально смотрели друг другу в глаза, потом герцогиня легко и небрежно произнесла:

– Я сказала своей племяннице, что мы должны найти ей симпатичного мужа. У нее в жизни было так мало радостного, она почти как сиделка ухаживала сначала за отцом, потом за матерью. Надеюсь, месье Ворт, очень скоро нам придется обратиться к вам за подготовкой приданого.

– О, я бы с радостью занялся этим, – ответил месье Ворт.

Гардения догадалась, что ответ на заданный ранее вопрос уже получен и теперь модельер знает, что делать.

Он щелкнул пальцами.

– Принесите мне тафту, газ, белое кружево, – скомандовал он поспешившей к нему помощнице.

Тут же из закромов стали доставать рулоны изумительных тканей, а сам месье Ворт тем временем сидел и рассматривал Гардению. От смущения ее щеки залил яркий румянец, и она в замешательстве опустила глаза. Еще никогда в жизни никто так пристально не изучал ее. Она не представляла, что какой-то мужчина может в течение десяти или пятнадцати минут молча сидеть и смотреть на нее. Он словно запечатлевал в памяти все линии ее тела, каждое движение плеч и рук.

Через три часа Гардении уже начинало казаться, что одежда – это почти неприятная необходимость. Она стояла, поворачивалась, ткани накалывали на ней и снимали с нее, делали наброски и тут же их отвергали, но ни разу никто не спросил ее мнения. Месье Ворт обращался только к тетушке, а та соглашалась со всем, что он предлагал.

Платьев было так много, что Гардения сбилась со счета. Потом начался разговор об аксессуарах. Из соседней комнаты приносили шляпы, и месье Ворт сам решал, какая из них подойдет к платьям, которые он создавал для Гардении.