Мириам говорит, Шон ей рассказывал, что католики могут исповедоваться и просить прощенья за свои грехи раз в неделю. Жаль, что в иудаизме этого нет. Мне придется ждать Йом-Кипура, чтобы смыть этот грех, если хотя бы тогда у меня это получится. До Йом-Кипура еще пять месяцев! Да, так мне и надо.

21 апреля 1904 года

Сегодня я снова пошла в школу, впервые с тех пор, как умер реб Симха. Угадайте, что случилось? Блю наконец-то перевели в следующий класс. Теперь она в четвертом. Но угадайте, что еще? Меня перевели в пятый класс. И мы снова не вместе! Но Блю была так рада и благодарна мне за помощь, что после школы купила мне содовую и пикуль. Она говорит, что догонит меня до окончания школы. После занятий мы пошли к ней домой и стали учить английский нашим любимым способом: переводили письма из газетной рубрики «Бинтел Бриф». Сегодня там было одно хорошее письмо. Женщина написала о том, что ее мужу не нравится, что дважды в неделю она ходит в вечернюю среднюю школу. Он не верит, что у нее есть такое право. Редактор «Бинтел Бриф» ответил, что это Америка и у каждого есть право на образование, у мужчин и у женщин. Мы с Блю решили, что никогда не выйдем замуж за такого человека, как муж этой женщины. Правда, я думаю, что Блю может вообще не захотеть замуж после того, как исчез ее отец.

30 апреля 1904 года

Дядя Шмуль — наш новый квартирант. С ним весело. Он выглядит моложе своего возраста, но ему, должно быть, около шестидесяти, потому что тете Фруме было бы сейчас почти шестьдесят, будь она жива. Дядя Шмуль хочет, чтобы я учила его английскому. Он будет платить мне!

1 мая 1904 года

Дядя Шмуль быстро учится. Всего за три дня он выучил названия дней недели. Каждый день я пишу ему по десять слов, которые ему нужно запомнить. Он быстро их выучивает. Он хочет знать слова, которые нужны ему для работы, — такие, как игла, ножницы, нитка, а еще слова, которые обозначают продукты и все, что он покупает в магазинах.

Но Това, разумеется, составила собственный список слов, которым она хочет научить дядю Шмуля. Вот часть слов из списка, который Това дала мне для дяди Шмуля:

Я сказала: «Това, если ты хочешь, чтобы он знал эти слова, сама его и учи».

4 мая 1904 года

Мэми принесла мне еще несколько фотографий Якоба Адлера и одну фотографию его жены Сары, где она играет в пьесе под названием «Бог, человек и дьявол». Я хочу всю стену завесить фотографиями звезд еврейского театра. Борис говорит, что достанет мне плакат с рекламой спектакля.

15 мая 1904 года

Дядя Шмуль знает, как сильно я люблю театр, и у себя на работе он достал билеты на представление по специальной цене, но это не еврейская постановка. Дядя Шмуль говорит, что не хочет слушать идиш. Он хочет слушать английский. Так что мы ходили смотреть новый мюзикл на Бродвее, он называется «Пиф!! Паф!! Пуф!!». Там играет Эдди Фой. Представление очень веселое и яркое. Хорошая музыка, но еврейский театр мне нравится больше.

18 мая 1904 года

Невозможно сравнить Бродвей и еврейский театр. Вчера вечером я видела Якоба Адлера в пьесе «Нищий из Одессы». Папа купил билеты только для нас двоих, ему и мне. Это хорошо. Потому что мне было очень неуютно с самого Песаха, когда папа так резко поговорил со мной. Думаю, папа это заметил. Может быть, папа немного ревнует, потому что дядя Шмуль уделяет мне много внимания. Возможно, поэтому папа купил билеты. Якоб Адлер — самый выдающийся актер. У него очень большие глаза, а в глазах больше белого, чем цветного. И когда он широко раскрывает глаза, изображая ужас или потрясение, его взгляд гипнотизирует. И это — актерская игра. Как я могла когда-то мечтать о том, чтобы стать физиком, как Мария Кюри, или летать на аэроплане? Я должна играть.

19 мая 1904 года

Похоже, мама что-то задумала. Когда я пришла домой из школы, у нас в квартире была сваха. Думаю, мама хочет выдать замуж или Тову, или Мириам. Зачем еще свахе приходить в наш дом?

У мамы появился еще один клиент, кроме миссис Мейер. Завтра мы идем относить миссис Мейер ее заказ. Мне не хочется туда идти, потому что я ненавижу этих девчонок. Они так ужасно со мной обращаются. Около трех недель назад нам пришлось идти туда на примерку, и Флора, старшая, сказала нечто отвратительное про маму. Я подслушала ее слова. Она назвала мою мать «восточной древностью»! Евреи из Германии очень высокомерны. Они не говорят на идише, все территории, расположенные восточнее Германии, считают Востоком, а традиционную еврейскую женщину, такую, как мама, пожалуйста — древностью! Можете представить? Если мама хочет носить парик, то это ее дело. Но, Боже мой, если она действительно хочет воспользоваться услугами свахи и выдать нас замуж, то это уже наше дело. И все равно она не восточная древность.

20 мая 1904 года

Вы никогда не поверите, что случилось. Мы ходили в Верхний город, чтобы отнести летние платья миссис Мейер, но, когда мы пришли, дворецкий сказал, что нам придется подождать несколько минут, потому что миссис Мейер и ее дочерей фотографируют в музыкальной комнате. Мы стали ждать. Я заскучала и решила просто заглянуть туда. Я чуть не вскрикнула, но, слава Богу, удержалась. Угадайте, кто оказался фотографом? Это был мистер Вулф, отец Блю. Я побежала к маме, чтобы сообщить ей об этом. Она сказала, что нам нужно спрятаться. Он не должен нас видеть. Я переспросила: «Что? Ты с ума сошла? Это он должен прятаться». Мама ответила, что просто боится его убить. Следующие несколько минут, пока фотограф заканчивал работу, мы метались по приемной и не знали, что нам делать. Когда они вышли из музыкальной комнаты, мы сидели, будто застывшие статуи. Мы видели, как он шел по коридору, и наконец я вскакиваю и выбегаю прямо за ним в парадную дверь. Он все еще на ступеньках. Дворецкий провожает его, рядом ждет кеб. Я кричу: «Мистер Вулф!» Вижу, как вздрагивают его плечи, но он не оборачивается. Я подхожу, когда он залезает в кеб, и кричу: «Мистер Вулф!» Дергаю его за рукав. Он оборачивается и говорит самым безразличным голосом: «Я не мистер Вулф, юная леди. Должно быть, вы обознались». Потом он залезает в кеб и уезжает, а я стою на Сорок Пятой улице и кричу: «Вы — мистер Вулф! И у вас есть семья».

Мама говорит, мы не должны никому об этом рассказывать. Это только причинит боль Блю и ее матери. Не знаю, смогу ли я молчать.

29 мая 1904 года

Не могу не думать о том, что видела в Верхнем городе мистера Вулфа. Ни о чем больше не думаю. Блю я об этом не говорила.

5 июня 1904 года

Уже почти неделю не думаю ни о чем, кроме мистера Вулфа.

6 июня 1904 года

Сегодня я подумала, что пора что-то решать насчет мистера Вулфа, написала письмо в рубрику «Бинтел Бриф» газеты «Джуиш дейли форвард» и спросила, что мне делать. Надеюсь, они ответят, но я не уверена. Мария Кюри и Орвилл с Уилбером так и не признали факт моего существования. Очень неплохо пишу по-английски, а? Все считают, что по-английски я говорю феноменально (еще одно красивое английское слово). Думаю, что, давая дяде Шмулю уроки английского, я сама сильно продвинулась в изучении языка, эти уроки помогли мне гораздо больше, чем все остальное.