как могут крохотные существа согласовать свои действия вдоль кольца огромного диаметра? Никто не мог дать на эти вопросы убедительного ответа.

Веское научное слово о причинах рифообразования суждено было сказать великому Дарвину. В 1842 г. он опубликовал свою блестящую и вместе с тем простую теорию, в которой происхождение коралловых рифов получило убедительное объяснение.

Во время кругосветного путешествия Дарвин установил, что рифообразующие кораллы не могут жить глубже 90 м, а лучше всего развиваются на глубине 20–40 м. Изучая геологическое строение западных и восточных берегов Южной Америки, он отметил следы несомненных поднятий и опусканий земной коры, совершавшихся очень медленно. Так, он видел в слоях древней породы поднятые на высоту до 1000 м и выше кости гигантских вымерших зверей, захороненные миллионы лет назад. Но если поднятия — реальность, то вполне вероятна возможность и длительных опусканий. Теперь мы знаем, что в современную эпоху продолжают, например, опускаться побережье Голландии, северо-западные берега Адриатического моря (для спасения Венеции от затопления уже приходится разрабатывать специальные проекты), впадины Турфанская и Мертвого моря.

Дарвину не были известны эти факты, но сопоставления натолкнули его на мысль, что коралловые сооружения образуются на медленно опускающемся дне мелководного моря. При погружении вместе с дном кораллы растут преимущественно вверх, чтобы удержаться в светлых, богатых кислородом поверхностных водах. Чем значительнее погружение, тем мощнее слой образующейся коралловой породы.

Рифы, тянущиеся вдоль берега, называют береговыми или окаймляющими. Их рост в высоту ограничен уровнем отлива (без воды большая часть полипов более двух часов обходиться не может), а вширь — размером мелководной полосы. По этой причине риф продолжает нарастать в основном с края, обращенного в открытое море. Если берег с прилегающим мелководьем медленно опускается, то край рифа, растущий быстрее, оказывается отделенным от береговой линии мелкой лагуной, которая все более расширяется.

Так Дарвин объяснил образование барьерного рифа. Доказательство того, что последний образовался из берегового, он видел в том, что очертания барьерного рифа нередко точно повторяют очертания береговой линии. Допустим теперь, что барьерный риф окаймляет не берег материка, а небольшой остров, который медленно опускается. Если опускание острова зайдет далеко и море покроет его «с головкой», то барьерный риф превратится в кольцевой — возникнет атолл, в центре которого на месте опустившегося острова будет находиться лагуна.

По законам эстетики

Теория Дарвина о происхождении рифов произвела в научном мире впечатление разорвавшейся бомбы. Сто раз опровергнутая и сто раз вновь подтвержденная, она наконец окончательно восторжествовала.

Но оставим геологию. Поспешим к самим кораллам и мысленно совершим подводную прогулку по живым рифам. Мы попадаем в сказочный мир, ошеломляющий яркостью красок, разнообразием и причудливостью форм, богатством жизни. Кажется, природа вложила в создание этого райского уголка все свои творческие силы, всю свою изобретательность, породив огромное видовое разнообразие. По щедрости и изобилию жизни рифы можно сравнить разве что с влажными тропическими лесами.

Разнообразие кораллов поистине безгранично. Одних только строителей, занимающихся возведением самих рифов (их называют мадрепоровыми шестилучевыми кораллами), свыше 2500 видов. Правда, большинство из них попадаются не слишком часто и основу подводного пейзажа образуют всего полтора-два десятка видов. Но и при таком положении в размерах, форме и строении колоний наблюдается большое разнообразие. Они могут быть гигантами и карликами, монолитными и ветвистыми, гладкими и сплошь пористыми, столбчатыми и кустистыми. Кроме того, один и тот же вид в разных условиях, главным образом в зависимости от глубины и движения вод, может значительно варьировать в размерах и форме колоний.

Подводный пейзаж на рифах при всей яркости и разнообразии красок подчиняется правилам строгой гармонии. Можно целиком согласиться с бельгийским зоологом Бернаром Горским, автором недавно вышедшей великолепной книги-альбома о мире кораллов, который считает, что первый закон этого мира — красота, эстетичность, заставляющая человека широко раскрывать глаза.

Опустившись в воду с внешнего (прибойного) края рифа на глубину 3–5 м, мы оказываемся в настоящих джунглях. В великом беспорядке теснятся здесь густые «кусты» и «деревца» всевозможных очертаний и разного роста. Одни из них отдаленно напоминают цветущие кусты сирени, другие — молодые елочки, сосенки, кустики туи и можжевельника или заросли араукарий. Они чаще сочного ярко-зеленого цвета, но попадаются и оранжево-желтые, словно тронутые дыханием осени. Сверху и с боков над ними нависли живые груды колоний, будто навес из виноградных лоз, прикрывающий дворик от жаркого солнца. А вот совсем гладкие, точно только что подстриженные заботливой рукой садовника кустики. Среди них есть совершенно круглые, слегка вытянутые, а есть с весьма витиеватыми контурами, напоминающие каких-то сказочных исполинов. Иногда массивные глыбы кораллов кажутся покрытыми бархатом изумрудного или шоколадного цвета, на живом ворсе которого мерцают частые голубые звездочки крошечных щупалец.

Проплыв всего несколько десятков метров, мы попадаем совсем в иной ландшафт. Перед нами словно заросли саксаула: те же голые, лишенные листьев ветви, торчащие вверх, тот же монотонный серый цвет. Но такие скучные леса на рифах редкость. Можно подумать, что они существуют специально для усиления контраста.

Между «кустами» и «деревьями» вьются «дорожки», то суживающиеся в едва заметные тропинки, зажатые между неприступными стенами джунглей, то вовсе исчезающие в сумраке какого-нибудь грота, а то переходящие в «лесные поляны» и «пойменные луга». В спокойных водах лагуны поляны часто посыпаны песком, а в открытом море густо поросли сочной морской травой. Траву имитируют тоже кораллы. Это нежные альционарии. Только «травинки» у них потолще. Скорее это сосковидные выросты, напоминающие ворс пушистого паласа. Ступаешь по такому паласу и чувствуешь, как ноги мягко погружаются в скользкую, податливую массу. Выросты могут быть зелеными, розовыми, сиреневыми пли серыми.

Сплошь и рядом среди полян торчат кочки, поросшие высокими метелками отцветших «злаков». Метелки все время колышутся, словно ковыль на ветру. Это голодные кораллы выставили свои бесчисленные длинные щупальца. Такие же щупальца, разве только покороче, высовываются из каждой ячейки кораллового кустика, наподобие лепестков цветка обильно цветущего растения. Стоит погладить такой кустик рукой (конечно, одетой в перчатку!), как все цветы тотчас исчезают, и на минуту коралл становится гладким, прилизанным.

Немного придя в себя после первых восторгов, мы сможем заметить более частные, но не менее поразительные творения природы. Вот на подводном склоне выросла «цветная капуста». Только в отличие от обычной она коричневая с голубым или сиреневым нале-том. Это так называемая монтипора фолиоза. А вот лежит шаровидная колония, своей покрытой извилинами поверхностью напоминающая головной мозг. Эти кораллы так и называют кораллами-мозговиками. Есть на рифах и свои «грибы». Одни из них и по внешности, и по размерам уподобились обыкновенной сыроежке, с той лишь разницей, что их шляпка перевернута пластинчатой стороной вверх.