— Значит, я правильно чувствовала, что с тобой что-то не так? — переспросила Ирина.

— Сама видишь, — прикоснувшись к тронутой легким пушком голове, улыбнулась Марина. — Поверь, я такую прическу не ради эпатажа сделала.

— Тогда что случилось? — нетерпеливо привстала Ирина.

— Не здесь, — умоляющим тоном прошептала Марина и направилась к выходу, жестом пригласив подругу следовать за собой.

Выйдя из душного помещения на улицу, они глубоко вдохнули. Обе встретили свежий воздух с чувством облегчения и не смотрели друг на друга — это была небольшая передышка перед трудным разговором. Женщины восприняли ее как благо и не спешили начинать беседу.

Затем, не сговариваясь, они направились в сторону океана, который шумел совсем рядом. Нужно было сделать всего лишь несколько шагов, пересечь небольшие заросли кустарника, и вот уже перед ними предстала черная гладь, посреди которой мерцала и поблескивала тоненькая лунная дорожка, убегающая от берега в никуда.

Они подошли к воде и тихо опустились на песок. Еще минуту назад Ирина была взвинчена до предела. Но как только вдохнула морской соленый воздух, то почувствовала, как напряжение оставляет ее. Она искоса взглянула на подругу, пытаясь уловить ее настроение, однако на каменно-бесстрастном лице было тяжело что-то прочитать.

Марина тяжело вздохнула и начала свой рассказ:

— Ира, я буду говорить, а ты меня не перебивай. Мне будет непросто тебе все это рассказывать. Я долго собиралась с силами. И, честно говоря, вначале не была уверена, что ты должна это знать. Когда увидела тебя на рынке, повинуясь порыву сердца, кинулась к тебе, но уже затем, заметив твой удивленный взгляд, засомневалась, что правильно сделала. Ты знаешь меня слишком хорошо, чтобы не заметить, что со мной неладно. Но именно потому, что ты знаешь меня, я, в конце концов, и решила, что ты, как никто другой, имеешь право знать правду. Да мне и самой пора выговориться. А то я в себе все ношу… — Марина запнулась, собираясь с мыслями, а затем уверенно продолжила: — Два года назад я родила девочку…

— У тебя есть дочка?! — не поверив своим ушам, удивилась Ирина.

Марина подняла руку ладонью вверх, призывая ее хранить молчание. Ира вспомнила, что подруга просила не мешать, а потому усилием воли подавила в себе сотни вопросов и стала ждать, когда Марина ответит на них сама. Ответит своим рассказом.

— Дочка родилась два года назад. Слава богу, здоровенькая, — Марина набрала в легкие побольше воздуха. — А ведь могла и не родиться вовсе. Дело в том, что буквально через два месяца после того, как я узнала о своей беременности, у меня нашли опухоль в груди. Опухоль была уже достаточно большая. Не знаю, как не замечала ее. Но факт оставался фактом — у меня обнаружили рак. Ты не представляешь себе мое состояние. Только что, узнав о беременности, я испытала безумную радость. И тут же судьба подписывает мне приговор. Слезы текли рекой. Я не могла остановиться несколько дней. Вопрос «за что?» мучил меня круглые сутки. Я оказалась на грани нервного истощения. Чуть не потеряла ребенка. И только тогда постаралась взять себя в руки… Единственным моим шансом на спасение была срочная операция и курс химиотерапии. Но, как ты, наверное, сама догадываешься, это означало бы конец моей беременности. Я отказалась от лечения, потому что не могла убить своего ребенка.

Марина снова замолчала. В этот раз Ира даже не пыталась задавать вопросы. Поджав под себя ноги, она тихо ждала продолжения истории.

— Врачи предупредили, что в моем случае отсрочка операции смерти подобна. Что за месяцы беременности опухоль разрастется и у меня не останется шансов. Да и гарантировать, что в своем положении я смогу благополучно выносить ребенка, они не могли. Все девять месяцев огромному риску подвергались и я, и моя девочка.

Опять пауза. Тяжелое прерывистое дыхание говорило о том, как тяжело Марине дается ее рассказ.

— Однако Господь услышал мои молитвы, и дочка родилась. Как я уже сказала — совершенно здоровая. Уже теперь я могла подумать о себе. Но, как и предупреждали врачи, ситуация усугубилась, и теперь было недостаточно просто иссечь опухоль. Мне полностью отняли грудь. Затем последовал чудовищный курс химиотерапии, затем еще один… Силы покинули меня, и, честно говоря, я подумывала о самоубийстве. Единственное, что держало на земле, так это моя дочка. Я безумно хотела быть с ней. Ведь после родов я видела ее только урывками. У меня не было на это сил.

Было заметно, что Марине тяжело говорить. Она с трудом подбирала каждое слово, словно боясь пропустить малейшую, но очень важную для ее повествования деталь.

— Даже не знаю, как продолжить… — вновь запнулась она. — Столько всего случилось в тот момент… Ну да ладно! Попробую объяснить. Когда меня выписали домой, я была дико счастлива. Наконец-то моя доченька была со мной! В первый же день она стала тянуться ко мне, а дальше не могла проводить без меня и минуты — сразу начинала кричать. Тут я задумалась. Задумалась о том, что рано или поздно умру, а моя девочка так сильно привяжется ко мне, что для нее это будет трагедией. Я не хотела делать ей больно, поэтому приняла непростое для себя решение — исчезнуть из ее жизни.

Ирина в недоумении вскинула на Марину глаза и уже открыла было рот, чтобы возразить что-то, но передумала и, опустив голову, продолжала слушать. А слушать было непросто. Сердце Ирины разрывалось на части от этого жуткого рассказа. Боль и жалость перемешались и терзали душу. Она не понимала, как человек может пережить подобное, а потом сидеть и спокойно, тихим голосом говорить об этом. Ей хотелось выть от ужаса, и потому она не понимала, как реагировать на рассказ Марины — то ли утешать ее и плакать с ней, то ли с ледяным спокойствием сочувствовать.

Марина же оставалась отрешенной. На ее лице не дрогнул ни один мускул, когда она говорила о том, что решила оставить дочь. Она устремила в океан немигающий взгляд и медленно продолжала:

— Так вышло, что моим хирургом оказался наш общий с Диего знакомый. Он поддерживал меня весь курс лечения, а лучше него никто не понимал, что я чувствую. Даже Диего в то время меня раздражал. В общем, мой врач помог мне остаться на этом свете. Он стал для меня не просто врачом, а другом, самым близким человеком на тот момент. Я испытывала к нему искреннюю привязанность, чувствовала его заботу, которая в какой-то момент переросла в нечто большее — он признался мне в любви. Как бы это не звучало парадоксально, но его любовь вдохнула в меня жизнь. Я вновь почувствовала силы, чтобы жить.

Ирина замерла, понимая, что сейчас прозвучат самые страшные слова.

— В итоге я оставила дочь и Диего и ушла к Маркесу.

Множество вопросов крутились в голове у Ирины, она не знала, с какого начать. То, что рассказала ей Марина, в десятки раз превосходило все ужасы, которые она могла себе представить. Эта история ошеломляла, выбивала почву из-под ног. Ирина лихорадочно собиралась с мыслями, но в голову лезло лишь одно. Будучи обычной нормальной женщиной, она не могла понять, как Марина смогла бросить ребенка ради мужчины. В какой-то момент она даже испытала отвращение к подруге. Она, Ирина, ради своих детей заставляла себя находиться рядом со своим мужем. А Марина так легко оставила крошку, которая уже два года не знает матери…