Корзины были поставлены на стол в комнате, служившей прежде библиотекой, гостиной и мастерской, а теперь переименованной в аудиенц-зал, после чего друзья отправились наверх, в чулан, набитый разным хламом, чтобы поискать там британский флаг как необходимую принадлежность погребальной помпы. Минуту спустя вернулась домой и леди Росмор. Она увидала корзинки как раз в ту минуту, когда ей попалась на глаза старая Джинни. Хозяйка не на шутку рассердилась и стала бранить ее:

– Чего ты еще не выдумаешь! Какая пришла тебе блажь пачкать стол в парадной комнате этими гадкими корзинами с золою?

– С золою? – Негритянка подошла посмотреть и всплеснула руками. – Да я и в жизни своей не видывала эдакой гадости!

– Разве не ты притащила их сюда?

– Кто, я? Первый раз вижу. Это, должно быть, Даниэль. Старый болван скоро совсем спятит с ума, мисс Полли.

Но Даниэль также оказался тут ни при чем, когда его позвали и расспросили.

– Совсем не знаю, откуда это взялось, – пояснил он. – Уж не с пожара ли?..

– Ох! – простонала леди Росмор, задрожав всем телом. – Теперь я понимаю. Отойдите прочь. Это его пепел.

– Его, м'леди?

– Ну, да, вашего молодого господина, ма'са Селлерса из Англии, который сгорел вчерашней ночью.

Миледи не успела перевести дух после сказанных ею слов, как уже осталась в комнате одна. Она пошла отыскивать мужа с твердым намерением помешать исполнению его программы, в чем бы последняя ни заключалась, «потому что, – мысленно прибавила почтенная дама, – когда Мельберри заберет себе в голову разные чувствительные истории, он становится совсем болваном и способен натворить неслыханных глупостей, если дать ему волю». Она столкнулась с ним, когда он нес из чулана британский флаг. Тут полковник сообщил ей, что желает воздать умершему подобающие почести и с этой целью решил пригласить на проводы покойника правительство и публику. Однако жена перебила его:

– Послушай, Мельберри, все это прекрасно; никто не осудит тебя за внимание к родственнику. Но как ты неловко берешься за дело! Подумай сам: ну, можно ли вертеться вокруг корзинки с золою и корчить печальную мину? Какая тут торжественность? Ровно никакой. Ведь всякому придет в голову, что в той золе, пожалуй, и нет человеческого праха. Да это подумают еще при виде одной корзинки, а что скажут, когда мы выставим целых три? При одном провожатом такая погребальная церемония покажется смешною, а при огромной процессии и подавно. Ведь эдак наберется, чего доброго, тысяч пять народу. Шутка сказать. Нет, брось эту затею; придумай что-нибудь другое.

Полковник поразмыслил и уступил доводам жены, когда нашел, что женский инстинкт подсказал ей верное решение. Он решил только просидеть вечер у праха виконта, вдвоем с Гаукинсом. Однако и это показалось излишним миссис Селлерс. Впрочем, она не стала больше спорить, сознавая, что ее муж поступает так, движимый своей честной натурой и сердечной добротой. В самом деле, в этой чуждой стране злополучные останки молодого лорда нигде не могли найти себе приюта и дружеского внимания, кроме дома полковника Селлерса. Последний задрапировал британским флагом все три корзины, повязал клочок траурного крепа на дверную ручку и заметил наконец с довольным видом:

– Ну, теперь все хорошо. Мы устроили его, как могли при настоящих обстоятельствах. Впрочем, нет! В данном случае надо поступить со своими ближними, как мы хотим, чтобы поступали с нами. Недостает еще одного.

– Чего, мой друг? – спросила леди Росмор.

– А траурных гербов.

Жена находила, что лицевой фасад их дома и без того достаточно испещрен этими украшениями. Перспектива увеличения декораций подобного рода привела ее в ужас, и она проклинала в душе новую затею мужа.

– Я полагаю, – нерешительно заметила бедная женщина, – что эту честь оказывают только очень, очень близким родственникам, которые…

– Вы правы, вы совершенно бесспорно правы, миледи, но у нас нет более близких родственников, чем семья узурпатора. Потому нам нельзя поступить иначе. Мы – рабы аристократического обычая и должны ему подчиняться.

Траурные гербы отличались на этот раз излишней громадностью и пламенели подобно вулкану, представляя смешение самых ярких красок. Но эта пестрота льстила варварским вкусам графа и удовлетворяла его пристрастие к симметрии и полноте; весь лицевой фасад дома буквально исчезал под этими символами знатности и могущества рода Росморов.

Миледи с дочерью присоединились вечером к мужчинам, сидевших у праха почти до полуночи, и все четверо принялись обсуждать вопрос о том, что следует предпринять с останками молодого лорда. Росмор непременно хотел отослать их на родину в сопровождении особой комиссии и с официальными свидетельствами, но жена колебалась и нерешительно спросила:

– Неужели ты собираешься отослать все три корзины?

– Ну, конечно, все.

– Сразу?

– Это к отцу-то? Ну, нет, ни за что. Подумай, какой ему будет удар. Гораздо лучше, если мы станем отсылать их по одной, чтобы он получил их не вдруг.

– И вы полагаете, что так ему будет легче, папа?

– Разумеется, Гвендолен. Вспомни, что ты молода и вынослива, а ведь он старик. Если отправить ему все сразу, он, пожалуй, не выдержит. Но разделить посылку на три части будет несравненно безопаснее. Сначала прибудет одна корзина, потом, через значительный промежуток времени, – другая. Так он мало-помалу и привыкнет к своему горю, пока придут все три. Кроме того, послать такую вещь на трех кораблях гораздо вернее – на случай бурь и кораблекрушений.

– Нет, отец, мне ваша мысль совсем не нравится. Будь я на месте старого графа, для меня было бы ужасно получить прах умершего сына в таком… в таком…

– По частям, в рассрочку, – подсказал Гаукинс, гордясь своей находчивостью.

– Ну, да, в разрозненном виде. Я извелась бы от тоски за это время. Ничего не может быть хуже откладывания, замедления, ожидания в таком деле, как похороны…

– О, в данном случае все обойдется несравненно проще, – подхватил граф успокоительным тоном. – Где же такому старому джентльмену выдержать столько проволочек? Он просто устроит трое похорон.

Леди Росмор с изумлением вскинула глаза на мужа:

– Хорошо облегчение, нечего сказать! Вот уж придумал штуку. Берклея похоронят сразу; в этом я уверена.

– И я полагаю также, – подтвердил Гаукинс.

– Да и я, без сомнения, согласна с вами, – заметила дочь.

– Все вы ошибаетесь, – возразил граф, – я сейчас докажу вам это. Ведь только в одной из наших корзин заключается прах виконта?

– Ну, и отлично! – воскликнула леди Росмор. – Дело ясно, как день; возьми и похорони эту корзину.