Е. Розенблюм

Сказки Патика-Эмпатика

Сказка о том, как Земля заболела

Пролог

Весь день Пáтик-Эмпáтик о чём-то напряженно думал: морщил лоб, нос, качал головой, всплескивал руками, теребил одежду, вскакивал и нарезал круги по дому, снова садился и морщил лоб. Он всё ждал, когда же придёт дедушка, а едва тот вернулся, сразу же подбежал к нему и попросил:

— Дедушка, расскажи мне, как Земля заболела, пожалуйста.

— Патик, малыш, ведь я тебе уже рассказывал об этом столько раз.

— Я знаю, но мне нужно снова это услышать, чтобы кое-что понять.

— Хорошо, — согласился было дедушка, но тут вмешалась мама.

— Никаких историй!

— Почему?

— Потому что, когда дедушка рассказывает свои сказки, он совершенно забывает, что ты соматический эмпатик, и совсем не считается с тем, что ты ощущаешь на себе всё, что видишь и слышишь.

— Хорошо, что напомнила, в этот раз не забуду, — заверил дедушка, но мама уже чересчур разволновалась.

— Ты всегда так, говоришь, а потом увлекаешься и ничего вокруг не замечаешь. Пойми, что соматическая эмпатия — это не то умственное сопереживание, что преобладает в вашем поколении, и даже не то, эмоциональное, когда всё через чувства, как у нас, родителей! Эмпатия нынешних детей телесна! Им нельзя рассказывать страшные сказки!

— Ну, мамочка, пожалуйста! — запротестовал Патик-Эмпатик. — Мне обязательно нужно услышать эту странную историю снова!

— Патик, ты уже забыл, что случилось после дедушкиного рассказа о том, как когда-то бурили землю и создавали в ней трещины и разрывы? У кого появились ужасные царапины, что болели и нарывали неделю?

— Ну, мама!

— А что было после рассказа о том, как заводы сливали ядовитые отходы прямо в реки, отравляя рыб и птиц? У кого болел живот? Чьи руки и ноги не желали шевелиться?

— Ну, пожалуйста!

— Больше никаких историй! — отрезала мама, и разговор был окончен. Но поздно вечером, когда все уже легли спать, Патик-Эмпатик тихонько пробрался к дедушке и снова попросил:

— Дедушка, расскажи, как наша Земля заболела. Пожалуйста!

Патику было очень нужно снова услышать эту невероятную историю, а дедушка тоже был эмпатиком, что ещё ему оставалось? Он вздохнул и начал свой рассказ.

1. Пиявища

— Давным-давно на нашей прекрасной Земле обитали пиявища. Поначалу их было немного, и Земля любила их, как любит она всех своих обитателей, а они любили её. На цветущей, плодородной Земле пиявищам было тепло и сытно, и они наслаждались, размножались, расселялись и снова размножались до тех пор, пока им не стало тесно на нашей планете.

— Тесно на огромной Земле? — удивился Патик-Эмпатик. — Сколько же их было?

— Тьма-тьмущая: сначала десятки, потом сотни, а позже и тысячи миллионов. К сожалению, теснота очень их изменила, сделав раздражительными, нетерпеливыми, агрессивными, а подчас и жестокими. Они разлюбили природу, интересовались только собой и всячески эксплуатировали Землю, её обитателей, да и друг друга, — вздохнул дедушка и остановился.

— А что это, "эксплуатировали"? Что они вытворяли? — испуганно спросил Патик-Эмпатик.

— Я не могу тебе рассказать. Помнишь, что сказала мама?

— Дедушка, пойми, я должен это знать!

— В те давние времена пиявища жестоко мучили и калечили нашу красавицу-Землю, высасывая из неё все соки. Они вырубали и выжигали леса, убивали и неволили зверей, отравляли реки, ручьи и озёра и не считались ни с кем и ни с чем.

Тяжело было Патику слышать всё это: страдания всех существ, что жили в те дикие времена, навалились на него тяжким грузом, превращаясь в горькие слёзы на глазах и тяжёлый комок на сердце. Конечно, Патик знал: чтобы прекратить разрывающую его боль, нужно просто остановить рассказ, но он никогда не малодушествовал. Ему важно было знать всё, и хорошее, и плохое, и поэтому он снова спросил:

— Дедушка, а что было потом?

— Позже пиявища изобрели разные хитрые приспособления и с их помощью вредили Земле быстрее и сильнее.

— Что ещё за приспособления?

— Сейчас уже точно неизвестно, но говорят, что некоторые их изобретения производили такие едкие газы, что от них задыхалось всё и вся. С каждым годом пиявища всё больше загрязняли воздух, и постепенно ядовитые чёрные облака затянули всю Землю, нагревая и отравляя её так, что из цветущей, пышной красавицы она превратилась в несчастную, жалкую больную.

Дедушка рассказывал и рассказывал, и Патику казалось, что его речь журчит, как прозрачный ручей в лесу. Однако вскоре поток замутился и превратился в облако едкого газа, которое поплыло прямо на Патика. Тот очень испугался, но сидел тихонько, размышляя, что хуже: то, что дедушка прекратит повествование или то, что облако яда проникнет в лёгкие. К счастью, дедушка был умственным эмпатиком, а потому, взглянув на Патика, сразу понял, что происходит, остановился и поскорее вывел его в сад.

2. В ночном саду

Ночной воздух был удивительно свеж, и Патик с облегчением понял, что снова может дышать. Кусты сирени прошелестели на ветру — и Патик почувствовал, что снова может радоваться. Маленький ёжик прошуршал под клёном — и Патик ощутил, что снова счастлив. Да, Патик был абсолютным эмпатиком, и на него влияло всё, что его окружало, и хорошее, и плохое.

Долго бродили Патик и дедушка по саду, любуясь его красой. Ночь и тишина ещё больше усилили их эмпатию ко всем и вся, стирая границы так, что двое уже совсем не различали, где ручей — а где Млечный путь, где небо — а где земля, где они — а где сад. Прошло полчаса, или час, или два, звёздное небо затянулось облаками, закапал мелкий дождик, и лишь тогда Патик-Эмпатик снова спросил:

— Дедушка, а зачем пиявища мучили и калечили Землю? Разве они не видели, что вянут растения? Разве они не слышали, что стонут животные? Разве они не чуяли, что Земля задыхается? Разве они не ощущали, что вода загрязнена? Разве они не осязали, что почва растрескивается?

— Честно говоря, я и не знаю, это и вправду очень странно.

— А может пиявища были безглазыми? Или безухими? Или вообще бесчувственными? — предположил Патик.

— Кто теперь знает, Патик, это было так давно.

— Дедушка, а почему Земля просто не объяснила пиявищам, что ей плохо и она задыхается?

— Она объясняла! Неоднократно пыталась она показать пиявищам, что она и они — это одно целое. Она так надеялась, что они осознают, как больно ей, когда у неё выдирают волосы, разрывают внутренности и загрязняют лёгкие, и перестанут,