– Это вы о чем? Большинство моих дурных привычек Прот перенять не успел. В силу, хм, возраста и недостатка времени.

– Мне он ребенком не показался. Весьма острый ум. Хотя в физическом отношении от сверстников отстает. Сколько ему? Тринадцать? Четырнадцать? Впрочем, не важно. Не беспокойтесь, Екатерина Георгиевна, к методам физического воздействия никто прибегать не собирается.

– Очень хорошо. Честно говоря, я разок едва удержалась. Малыш мне один день из моей жизни припомнил. Очень, знаете ли, личный момент. Такой, что забыть хочется. Хотелось этого сивиллу монастырского за ухо ухватить и….

Подполковник смотрел с интересом:

– Насколько я понимаю, вы от рукоприкладства воздержались? Ну-ну. Мальчик к вам искренне привязался. И все-таки, Екатерина Георгиевна, что именно вы посоветовали парню рассказать его превосходительству?

Катя хмыкнула.

– Я, конечно, ход ваших мыслей улавливаю. Подозрительная я особа. Но, полагаю, никаких политических воззваний и гениальных стратегических идей Прот не оглашал? Предложений проследовать в уединенное место для проведения мистических церемоний или вскрытия сногсшибательного сокровища тоже не последовало? Вы сами мальчика искали, вот и нашли. Что я могла вложить в детскую голову за пару дней? План провокации? Нэма его. Идеологические воззрения? Основы анархо-синдикализма или марксистской платформы? Едва ли. Я сама в столь мудреных материях слабо разбираюсь, да и Прот при всей своей серьезности вряд ли такие науки осилит. В чем подвох, господин подполковник?

– В вас, Екатерина Георгиевна. Организация «Союз креста и щита» никому не известна. Даже если учесть нынешнюю ситуацию, наше агентство, при всех своих недостатках, имеет представление о происходящем у большевиков. Рискну предположить, что вы вообще не москвичка. Вы уж не оскорбляйтесь, ради бога.

– И не подумаю. Дома я давненько не была, но родилась в Замоскворечье. Полянка, Ордынка, Якиманки – Большая и Малая, – там меня в детстве выгуливали. Если есть желание, можете прокачать меня целенаправленными вопросами. Только прошу про церкви не спрашивать – благолепных названий не помню, ибо атеистка грешная. Насчет «Союза креста и щита»… Тут вы совершенно правы – ячейка крошечная, временная, вряд ли кому известная. К славе мы не стремимся. Если бы не мальчик, я бы город обошла тридевятой дорогой и с вами не имела бы удовольствия побеседовать.

– Мне вас допрашивать некогда, – Макаров плеснул в стопки еще коньяку. – Я вообще не выношу женщин допрашивать. Вы, Екатерина Георгиевна, будьте любезны подождать день-два. Потом отправляйтесь на все четыре стороны. В вашу причастность к большевистской разведке верится слабо – уж очень вы вызывающе себя ведете. Так что идите по своим делам. Наша армия с барышнями не воюет. По возможности не воюет, я имею в виду. Такие идейные девицы у красных встречаются – просто немыслимо. Так что советую больше в контрразведку не попадать. А пока уж поскучайте. Мальчик должен присутствовать при одной чрезвычайно важной встрече. Пока вы рядом, он спокоен. Не буду скрывать, я с эскулапами консультировался. Рекомендовали мальчика не расстраивать и не волновать. Кстати, представители духовенства заверяют, что Прот Павлович раньше куда спокойнее был.

– Война. У всех психика жутко расстроена. Мальчик разного навидался, пока по дорогам бродил. Поганые времена.

– Вот здесь я с вами, Екатерина Георгиевна, целиком и полностью согласен. Худшие времена империи. Разрешите предложить сделать глоток за скорейшее восстановление порядка и возобладание здравого смысла на Руси.

– Хм, порядка… – Катя покрутила в пальцах крошечную стопку, – я, знаете ли, привыкла за Победу пить. Понимаю, двусмысленно звучит: «За нашу победу!» Вы, наверное, этот анекдот тоже знаете.

– Вполне возможно. Следовательно, Екатерина Георгиевна, победы у нас с вами все же разные?

– Да в том-то и дело, что одна, – Катя поморщилась. – Только я чуть шире смотрю, Алексей Осипович. И, вы уж простите, дальше вижу. Сейчас мы дерьмом захлебываемся. Причем собственным.

– Путаете вы что-то, – спокойно заметил подполковник. – Ни малейшего основания считать большевистское дерьмо своим я не имею. Увольте-с, не мое.

Катя кивнула:

– Естественно. Быдло, хамы неумытые. Аккуратные немцы вам ближе? Австрийцы? Братушки-болгары, что вечно не по ту сторону фронта оказываются? Или у вас в чехословацком корпусе родственники имеются? Вы с ними Великую Россию отстраивать собираетесь? Своих мужиков запороть, интеллигенцию, марксизмом отравленную, – на фонари, остальных в узду покрепче. И поплывет малиновый колокольный звон над Русью, и восстанет она из пепла…

– Я, Екатерина Георгиевна, подобные идеи не раз слышал. Плохо мы свое дело делаем, грязно, неумело. И смешим, и ужасаем. И кровь обильную нам вовек не простят. Все забудется – и что выбора у нас не было, и что никто, кроме нас, двинуться с места не решился…

– Они решились, – Катя ткнула рукой куда-то в стену. – Они выступили. В свою идею пламенно верят и жизни своей тоже не пощадят. Под пулеметы ваши лезут, толпу за собой гонят-ведут. Я не про верхушку говорю.

– Я догадался. К министрам, генералам и штабным крысам вы, милая барышня, в лучших традициях просвещенной русской интеллигенции относитесь крайне брезгливо. Мужичка-труженика и воина-богатыря прославлять будете? Не трудитесь. Я сам всю эту галиматью изложить могу. Наслышан.

– Тьфу! Я разве за народ-богоносец агитирую? Мы все здесь… с тараканами в голове.

– Наши тараканы не нашептывали фронт бросать и командиров на штыки поднимать, – сухо напомнил Макаров.

– Вот бл… Простите. Они позиции бросили, они – коммуняки. Золото от кайзера хапнули, фронт разложили. Они предали, и теперь вы с фрицами в одиночку бьетесь? Вы ничего не путаете, Алексей Осипович? Вы сейчас куда наступаете? На Берлин? На Вену? К десанту на Хоккайдо готовитесь? Брестский позорный мир мне вспомните? Так красные без комплексов – как заключили, так на хер тот договор и разорвали. Это они под красным флагом сейчас на немцев наскакивают, под красным флагом с поляками сцепляются, в Туркестане от вольных эмиров отбиваются. Да, и ваше белое рыцарство на Кавказе штыками не только краснопузым комиссарам грозит. Может, что-то не так идет? Может, не нужно во все стороны кидаться?

– Вы выпейте, Екатерина Георгиевна. Успокойтесь. Мы здесь мирно полуночничаем, а вы как на митинге воспылали.

Катя сглотнула коньяк, машинально сунула в рот конфетку.

– Вот и хорошо, – одобрил подполковник. – Вы мне казались барышней хладнокровной и, уж простите, циничной. Немцы, Европа, союзники наши хитроумные, обидчивые – все они далеко. Пройдет смута, и снова липы на Тверском бульваре зацветут, гимназии откроются, в Большом роскошные премьеры подготовят. Вы в Большом ведь бывали? Поверьте старому штабному грызуну – все наладится. Вы молодая, еще и в ложе поблистать успеете. Вы же слышали – переговоры идут. Будем надеяться, дальше без большой крови обойдется.