— Тёмыч, пойдём выпьем, а? — умоляюще посмотрел он на друга. — Так расслабиться охота.

— Пошли, братан, я сейчас только Светке звякну, и свободен.

* * *

Мелана доехала до деревни на автобусе. Вдоль пролеска была протоптана тропинка, местные ходили. В деревне дорога трактором расчищена, а вот калитка и дорожка в дом были одним сплошным сугробом. Об этом она не подумала. Лёху нужно было брать сразу. Самой ей здесь не справиться. Девушка стояла возле дома бабули и судорожно пыталась что-нибудь придумать.

— Милочка, ты что ли? — с соседнего участка на неё смотрела старушка Егоровна. — А я смотрю-смотрю в окошко, никак не узнаю, кто там стоит. Вот решила выйти на крыльцо.

— Здравствуйте, — вежливо ответила Мила. — Баб Лид, дайте мне пожалуйста лопату, а то мне в дом никак не войти.

— Какая тебе лопата, милая. Сейчас сыночка мой на обед придёт, так он тебе дорожку то и расчистит. А ты иди пока в гости, чаю попьем. Красавица, какая стала, — Егоровна призывно махала рукой. Милка решила не геройствовать, а принять приглашение. На улице мороз, в доме сейчас тоже мороз, пока протопится, а в деревне все свои, родные.

— Спасибо, баб Лид, что бы я без вас делала, — и девушка пошла к соседке.

Чай был вкусный, с сушеной малиной. Старушка по-доброму хлопотала, открывая банки с разным вареньем, и тараторила не переставая. Буквально за полчаса Милка узнала все местные новости, кто, с кем и как живёт, у кого какая жизнь и достаток. Вспомнили бабушку Марфу, и Егоровна всё жаловалась, что после смерти ведуньи в деревне холоднее стало, добра меньше, душевности не хватает.

— Милочка, а ты к нам надолго приехала? — как бы невзначай спросила старушка. — Может, подсобишь людям то? Поколдуешь немножко, как бабушка твоя?

— Не знаю пока, — уклончиво ответила Милка, — пару дней точно здесь буду, может больше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тут пришёл сын Егоровны, бородатый дядя Игорь. Бабулька выпроводила его из дома с лопатой, помогать приезжей. Пятнадцать минут, и Мила уже открывает ключом дверь.

— Спасибо большое, — поблагодарила она старушку и её сына.

— Пожалуйста, милая, пожалуйста.

* * *

В печке горели берёзовые поленья, Мила сидела рядом, укутавшись в теплую Марфину шаль. До вечера протопит, спать в тепле будет. Фоном в голове плыли мысли о матери. Почему она с ней так. Почему вместо ласки и любви — дикий ор и истерика. Нет, она не отказывалась от мамы, она просто хотела узнать правду, это для неё было очень важно, ведь только зная правду можно не попасться на обманные речи в видениях. Но мама не просто рассказала, Мила нутром почувствовала, как она в этот момент отреклась от дочери. Мать выдохнула из себя всю её без остатка, Мила ей больше не нужна. Что дальше?

Девушка давно отключила телефон, чтобы не ляпнуть ничего сгоряча. Она подумает, взвесит, а потом позвонит. Но не матери. Мамы у неё больше нет.

Может ну её, эту Москву

Ночь прошла как в сказке. Мила легла в бабулиной комнате, на высокой старинной кровати с пуховой периной. Провалившись в окутывающую мягкость, Мила вспоминала, как бабушка ей здесь сказки рассказывала, когда не спалось. Лягут рядышком и внучка в момент засыпает. Даже призрак пса сегодня не беспокоил, понял, наверное, что нужно дать ей отдохнуть. Сны снились плавные, добрые, детские.

Проснулась Милка с петухами. Живя в городе, привыкаешь к постоянному шуму от транспорта за окном. Здесь же всю ночь была волшебная тишина, и лишь под утро со всех дворов начало доноситься громкое кукареканье. Решив, не валяться в кровати за зря, Мелана встала и пошла растапливать печь, за ночь она остыла, и в доме было свежо. Сухая береза быстро занялась пламенем, удостоверившись, что огонь не погаснет, девушка закрыла печную затворку.

Включив мобильник, Мила увидела море пропущенных звонков от отца и Лёхи. «Да уж», — подумала она, — «навела я шороху, нужно разруливать».

Но вчера она не могла поступить никак иначе. Зная свой характер, Мила просто напросто боялась наговорить лишнего, да ещё и посыл со словами отправить, который на эмоциях мог вырваться. Вчера нужна была тишина. Одиночество и тишина. А сегодня уже новый день, всё что в душе горело, то утихло. Трезвый разум говорил помириться с родителями и успокоить Лёху. Первому набрала именно ему, парень уже должен был проснуться, обещал утренние билеты на поезд брать.

— Привет, — поздоровалась она в трубку.

— Ура, девочка ответила, — съязвил Лёха, — я тут весь извёлся, ехать — не ехать, куда ехать, как тебя там искать? Ты почему телефон отключила?

— Причины были веские, сейчас всё нормально. У тебя билет на какое время?

— На семь десять, три часа в поезде и потом, как ты говорила, час на автобусе. В двенадцатом часу у тебя буду, не отключайся больше, ок? — отрапортовал парень.

— Хорошо, не волнуйся, буду на связи, пока.

Мила поставила чайник и решила сделать себе бодрящий настой по бабулиным рецептам. Она вернулась в комнату и открыла комод, где хранились душистые травы. Только Мила их заваривала, она же каждое лето их и сушила. Основную часть с собой в город увозила, но немного оставляла здесь, на всякий случай. Открывая тугую берестяную коробку, девушка неосторожно рассыпала Иван-чай. Теперь нужно всё собрать. Ладонью сметая траву, она нащупала что-то в глубине ящика. Что-то было приклеено к задней стенке ящика скотчем. Мила с усилием оторвала липкую ленту и вытащила на свет маленькую чёрную книжечку.

На первом развороте корявым подчерком бурыми буквами было написано «Васса», ниже стоял неаккуратный отпечаток пальца такого же цвета. «Кровь» — догадалась Мила, — «и это точно не бабушкино». Положив книжечку в карман, Мила закончила с просыпанной травой, вернула ящик на место и пошла на кухню. Чайник уже закипал. В большой кружке она заварила травы и села к столу. Найденная книжечка была не на русском языке. Буквы были странными, даже непохожими на английские. Интуитивно Мила поняла, что перед ней заклинания. Некоторые были подчёркнуты красной ручкой, где-то стояли пометки с цифрами, в книжке было много закладок разных цветов. Интересно, чьё это, и почему