Доусон стряхнул воду с рук.

— Сухой завтрак пойдет.

— Я, пожалуй, выберу рожки, — сказала Аманда, закатывая глаза. — А ты разве не должен сейчас на улице жарить стейки?

— Должен, — ответил Доусон. Аманда подавила улыбку, наблюдая краем глаза, как он взял тарелку и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

На небе, окрасившемся в густые пурпурные тона, высыпали звезды. Бухта за спиной Доусона выглядела черной лентой, а верхушки деревьев уже начинали серебриться в свете постепенно восходящей луны.

Аманда налила в кастрюлю воды, бросила туда немного соли, включила конфорку и достала из холодильника масло. Как только вода закипела, она высыпала туда рожки и, поискав дуршлаг, наконец обнаружила его в глубине шкафа у плиты.

Когда рожки сварились, она слила воду и снова положила их в кастрюлю, приправив сливочным маслом, чесночным порошком, солью и перцем, после чего быстро разогрела банку с фасолью. Как только ее приготовления были закончены, с улицы с тарелкой вернулся Доусон.

— Пахнет замечательно, — объявил он, не скрывая удивления.

— Сливочное масло и чеснок, — кивнула Аманда. — Беспроигрышный вариант. А как стейки?

— Один с кровью, другой — средней прожарки. У меня и тот и другой получаются хорошо, но я не знаю, что предпочтешь ты. В любой момент могу дожарить.

— Среднепрожаренный сойдет, — согласилась Аманда.

Доусон поставил тарелку на стол и стал шарить по шкафам и ящикам, доставая тарелки, стаканы и прочие принадлежности. В открытом буфете Аманда заметила два бокала для вина и вспомнила, что Так ей сказал во время их последней встречи.

— Хочешь бокал вина? — спросила она Доусона.

— Только если ты составишь мне компанию.

Кивнув, Аманда открыла буфет, о котором говорил Так, и увидела две бутылки. Она достала одну и откупорила, а Доусон тем временем закончил накрывать на стол. Разлив вино по бокалам, Аманда передала один из них Доусону.

— В холодильнике бутылка соуса для стейка, если хочешь, — предложила она. Доусон нашел соус, а Аманда выложила рожки в одну миску, а фасоль в другую. Они с Доусоном подошли к столу. Разглядывая накрытый стол, Аманда заметила, как тихо поднимается и опускается грудь Доусона. Прерывая молчание, он взял бутылку вина со стойки, и Аманда, качнув головой, опустилась на свой стул.

Она пригубила вино, смакуя задержавшееся во рту послевкусие, и разложила еду по тарелкам. Доусон застыл, уставившись на свою порцию.

— Что-то не так? — нахмурилась Аманда.

Звук ее голоса вернул Доусона к действительности.

— Просто пытаюсь припомнить, когда вот так последний раз ел.

— Ты имеешь в виду стейк? — переспросила Аманда, разрезая мясо и подцепляя вилкой первый кусок.

— Да, все вообще, — пожал плечами Доусон. — На вышке я питаюсь в кафетерии с ребятами, а дома один и, как правило, готовлю что-то примитивное.

— А когда выходишь куда-нибудь? В Новом Орлеане полно мест, где можно хорошо поесть.

— Я почти не бываю в городе.

— Даже когда встречаешься с женщинами? — спросила Аманда, продолжая есть.

— Я ни с кем не встречаюсь, — сказал Доусон.

— Совсем?

Доусон начал разрезать стейк.

— Совсем.

— Почему?

Доусон почувствовал на себе изучающий, выжидающий взгляд Аманды, и заерзал на стуле.

— Мне так лучше, — заявил он.

Аманда замерла на полпути, так и не донеся вилку до рта.

— Надеюсь, это не из-за меня?

— Не знаю, что ты хочешь от меня услышать, — ровным голосом проговорил Доусон.

— Не хочешь же ты сказать, что… — начала она.

Но Доусон промолчал, и она предприняла еще одну попытку:

— Ты что, серьезно хочешь сказать, что… что ни с кем не встречался после того, как мы расстались?

Доусон опять промолчал, и Аманда отложила вилку. Она почувствовала, как в ее голосе появляется раздражение.

— По-твоему, это из-за меня… из-за меня твоя жизнь сложилась подобным образом?

— Я опять не понимаю, чего ты от меня хочешь.

— Я тоже не понимаю, как реагировать на твои слова, — сощурилась Аманда.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что из твоих слов можно заключить, будто я причина твоего одиночества. Что… это моя вина. Знаешь, как я после этого себя чувствую?

— Я не имел в виду ничего такого. Просто…

— Понятно, что ты имел в виду, — огрызнулась Аманда. — И вот что я тебе скажу. Мы любили друг друга, но нам не суждено было быть вместе, наши отношения завершились. Но моя жизнь на этом не закончилась. И твоя тоже. — Она прижала ладони к столу. — Неужели ты думаешь, что я уеду отсюда с легким сердцем, зная, что ты остаток своей жизни проведешь в одиночестве из-за меня?

— Я не просил у тебя сочувствия.

— Тогда зачем так говорить?

— Да я, по сути, ничего не сказал, — ответил Доусон. — Кажется, даже не вполне ответил на твой вопрос. Ты сама читаешь в моих словах то, что хочешь.

— Значит, я не права?

Вместо ответа Доусон взялся за нож.

— Тебе, наверное, известна истина: если не хочешь услышать что-то неприятное, не спрашивай об этом.

Доусону всегда удавалось ответить вопросом на вопрос, и она не сдержалась:

— Ну даже если это и так, не во мне дело. Хочешь погубить свою жизнь — пожалуйста. Кто я такая, чтобы учить тебя?

Доусон, к удивлению Аманды, рассмеялся.

— Отрадно видеть, что ты нисколечки не изменилась.

— Изменилась, уж поверь.

— Не кардинально. У тебя до сих пор что на уме, то и на языке. Даже если речь идет о моей загубленной жизни.

— Тебе обязательно нужно это от кого-то услышать.

— Тогда я попытаюсь облегчить твою совесть. Я тоже не изменился и сейчас один, потому что всегда был одиночкой. До нашего знакомства я всеми силами старался держаться подальше от своей полоумной семейки. А когда я обосновался здесь, Так иногда по нескольку дней мог не разговаривать со мной, а уж после твоего отъезда я попал в исправительную колонию Каледония. Оттрубив свой срок, я уехал из города, потому что все меня сторонились. А на буровой я работаю вахтовым методом, что не очень-то располагает к постоянным отношениям — и это, пожалуй, главная причина. Конечно, некоторые пары легко переживают постоянные разлуки, но есть и такие, что не могут так жить. Мне просто удобнее быть одному, и потом, я к этому уже привык.

— Хочешь знать, верю ли я тебе? — обдумав его слова, спросила Аманда.