что была в самом конце и открылась нам на встречу такого беспорядка не было. Напротив. Комната была достаточно аскетична. Кроме большого кресла, монитора и чудаковатой шапки с электродами, здесь был ещё один небольшой шкаф и стул. Его то и занимал полный мужчина в белом халате. Его всклокоченные рыжие локоны, кустистая бородка и круглые очки, придавали ему вид сумасшедшего профессора.

Он увлечённо рассматривал небольшую микросхему, придвинув лупу. Наше появление его совсем не удивило. Он лишь с неохотой отодвинул железку и поднялся со стула.

— А вот и вы. Позвольте представиться, Прис Уттор. А ты и есть та сама девушка, из-за которой мы прервали свой полёт? Нет-нет! Не пугайтесь! Я ничего не имею против. Я в какой-то мере даже рад. У меня тут знаете ли не так много развлечений. Да и программка по обучению у меня отменная! Сам мастерил! А опробовать не на ком было. Ну что? Приступим?

У меня вспотели ладони. Ассоциация с безумным гением стала ещё более стойкая. Прис тараторил без умолку и даже не удосуживался выслушивать ответы. А его заявление о самодельной программе так и вовсе заставило меня занервничать. Позволить самоучке копаться в моих мозгах?

Майор Хартер, что стоял за моей спиной, тихо прошептал:

— Не бойтесь. Прис-гений. Он один из нескольких ученых, что открыто выступил против института Кодировщиков. За это его коллеги вычеркнули Приса из научного сообщества. Однако его передовые технологии спасли множество жизней.

Легонько подтолкнув меня в спину, майор вышел из комнаты. А мне было велено усесться в кресло. Страх пробежался волнами от макушки до пят.

— Вижу, что ты нервничаешь. Не стоит! Я же говорю, программу писал сам. Она безопасна. А вот та, что используется в Альянсе просто ужасна! И сколько я не бился за ее отмену, все бесполезно. Эти олухи и слышать ничего не хотели! А ведь сколько жизней можно было спасти!

Мне на голову надели шлем. Зацепив его под подбородком, учёный смазал мои виски бесцветной жижей. Мое нервное состояние привело к тому, что язык вновь зажил своей собственной жизнью.

— А что такого происходило, что во время программы люди погибали?

Техник приостановился. В его глазах промелькнула тоска и затаенная боль.

— Не знаю, на сколько тебя ввели в курс дела. Но скажу так: это позорная страница в истории Альянса. И пока что, даже сам император не может ничего изменить. Для этого требуется что-то невообразимое. Что-то такое, что заставит людей всколыхнуться. Потому как люди воспринимают случившуюся трагедию с другими людьми не так остро как свою собственную. И кажется им, ну что такого, несколько десятков детей оказались не способными пережить кодировку. Так вокруг нас полно и несчастных случаев и даже убийств. Если польза от кодировки превышает ее риски, то общество закрывает глаза на детские смерти.

Я задохнулась от той боли, что вырвалась у техника наружу. Протянув руку, коснулась его халата.

— Прис? Вы потеряли ребёнка?

Мой голос был тих. Но кодировщик вздрогнул так, будто его ударили наотмашь.

— Это ещё одна грустная история.

Прис отошёл к монитору, вводя данные и щёлкая по клавишам. А я видела лишь сгорбленные плечи, будто под тяжестью непосильной ноши.

— Прис, извините. Я не хотела задеть вас за больное.

Взлохмаченная голова техника закачалась.

— Нет-нет. Ты ни в чем не виновата. Никто не виноват. Система. Это все устаревшая система. И мой сын попал в жернова. Без возможности на помилование.

Аппарат мерно загудел. Шлем стал тёплым и по телу побежали мурашки.

— Не бойся. Это не страшно. Уже нет. Сейчас я проведу беглый осмотр, так, для соблюдения протокола. А потом начнём загрузку обучающего модуля.

— Прис, мне нестрашно. Грустно.

Техник подтащил стул к моему креслу и усевшись рядом, устало вздохнул.

— Я ведь был там. С Гередом. Успокаивал его. Держал за руку. Ничего не предвещало беды. У нас в роду такого вообще ни у кого не было. А ведь это по большей части наследуемый признак. Геред был храбрец.

Я протянула руку и дотронулась до плеча техника.

— Расскажите мне о сыне. — мне показалось, что Прису жизненно необходимо с кем-нибудь поговорить. Рассказать о своём горе, съедающее его изнутри. И он с радостью ухватился за мое предложение.

— Геред родился раньше срока. Мы с женой ожидали его к зиме. А он решил родиться как раз к Времени Первых. Мы посчитали это хорошим знаком. Он рос быстро. Слишком быстро. И вот когда ему исполнилось три года, я сам повёл его на кодировку. Почему-то Ариста была против. Материнское сердце подсказывало ей что-то. Но она смолчала. Доверилась мне. А я… Я был так слеп! Ведь были признаки! Но я упорно закрывал глаза на все странности сына. — Прис замолчал. Было видно, что мужчина, сидящий рядом сейчас не здесь. Он там. В том времени и месте, где он был ещё счастлив. Когда он заговорил, голос его был глух. — На первой стадии ничего не обнаружилось. И мы с Гередом уже расслабились. Сидели. Обсуждали, что после кодировки пойдём смотреть на вислоухих рахний, что появились на свет в ближайшем парке. Думали нарвать маме цветов…Тот ужасающий сигнал на мониторе мне частенько снится по ночам. Когда специалист, проводящий кодировку, объявил, что обнаружено затемнение в коре головного мозга, я подумал, что это нелепейшая ошибка! Мой сын не может быть заражён Тьмой! Он всего лишь маленький, испуганный мальчик, что хватался за мою руку. Его увели… Меня, естественно не пустили дальше лаборатории. Но я и без этого знал, что с ним будут делать. Я неоднократно присутствовал при подобной процедуре. Подавление мозговых центров, заражённых Тьмой. И в большинстве случаев это приводило к фатальным последствиям. Такие дети, если выживали, становились растениями. Они жили, лишь поддерживая своё существование. Единицы, кто смог восстановиться до нормального уровня. Геред был сильным. Но области Тьмы были большими и проникли слишком глубоко.

В лаборатории установилась тишина. У меня текли слёзы, оставляя соленые следы на щеках. Прис сидел сгорбившись. И не важно сколько лет назад произошла эта трагедия. Для мужчины все случилось сейчас.

— Ариста не вынесла подобного удара. Умерла вслед за сыном. А я отчаялся бороться с системой. Продал дом на Иолле и подался в свободное плавание. Вот, сейчас работаю здесь. Простым обслуживающим темником. Но ты не бойся. Навыков я не растерял. Потому скоро все закончится.

Прис взглянул мне в лицо. Увидев заплаканные глаза, техник встрепенулся и вскочил.

— О, Святые Предки! Почему ты плачешь? Я расстроил тебя своим рассказом?! Вот